Большое интервью с защитником уфимцев.
В это межсезонье «Салават Юлаев» сохранил костяк команды. К нему относится и Павел Коледов. Для 28-летнего защитника следующий сезон будет уже шестым в Уфе. Дольше него в «Салавате» играет только Григорий Панин.
Прошлый сезон, несмотря на неутешительный результат, стал для Павла индивидуально лучшим в карьере. Он набрал рекордные для себя 20 (6+14) очков в 63 матчах регулярного чемпионата, стал лидером команды по блокированным броскам (71) и отборам (16), а также был самым дисциплинированным, заработав лишь шесть минут штрафа.
В интервью «БИЗНЕС Online» Коледов рассказал о нюансах поддержания формы в отпуске, злополучном вылете от «Адмирала», влиянии матери на карьеру, новых тренировках в «Салавате», своих увлечениях и поделился мнением об особо рьяных болельщиках команды.
«Сочи – самый оптимальный вариант в России»
– Павел как провели отпуск?
– Съездил отдохнуть за границу в несколько мест. Потом половину мая и июнь уже был в Сочи дома. Родители там были, друзья. Плюс больше тренировочный процесс, уже подготовка небольшая к сборам. А апрель и половина мая были направлены на отдых, восстановительные процедуры, залечивание травм и всё остальное.
– У вас в Сочи дом. Давно построили?
– Дом недавно. Но там есть квартира с 2015 года, когда ещё играл за «Сочи».
– Вы в Сочи всего сезон отыграли. Почему выбрали город для жизни?
– Не могу сказать, что я выбрал Сочи, чтобы жить там после хоккея. Пока карьера идёт, там удобно в отпуске, что у тебя море, солнце, оборудованная набережная, хоккейный стадион и тренажёрные залы в пешей доступности. Когда ты прилетаешь на месяц-два отпуска, то это самый оптимальный вариант в России. Также в выходные зимние это горнолыжный курорт. Приехать, посмотреть, поночевать в горах – в этом есть большие плюсы.
– Вы ведь и маму в Сочи перевезли?
– Большую часть времени она проводит в Ачинске. Это её город. Там знакомые, с которыми она годами дружила. В Сочи она полгода. Когда летний сезон, она приезжает в Ачинск, потому что там тоже тепло, есть родственники.
– В Ачинск родной не ездите? Когда последний раз были?
– Я был там прошлым летом. Давно не приезжал туда, около пяти лет. Две недели я там провёл. Реже стал, но заезжаю иногда. Мама, конечно, хочет, чтобы я больше находился там. Всё-таки родная земля и город. Но есть отпуск, время, которое ты должен уделить восстановлению, моральному отдыху. Поэтому для меня всё-таки Сочи сейчас.
– Какие ощущения, когда приезжаешь в родной 100-тысячный город?
– Когда играл в Ярославле, то приезжал чаще. Тогда и в Сочи ещё не было таких условий. Были ещё друзья и знакомые, которые тебя помнят, общаются. Сейчас, конечно, такого нет. Есть первый тренер, к которому приезжаю. Можно в мэрию зайти поговорить, всякие нюансы. Ждут, рады, но это уже другие люди совсем.
– Вы родились в Ачинске, но детство ведь не там прошло?
– В Новосибирске с девяти лет. В Ачинске детство я не помню вообще. Может, не хочу помнить. Даже не помню, как на лёд вставал. Есть отрывки, но это была рутина каждый день. В Новосибирске уже помню, были прикольные моменты. Не могу сказать, что детство хоккеиста отличается от обычного. Так же после школы играешь в снежки, лазишь по горам из снега. Постарше уже начинаются встречи у дома кого-то, когда родители уезжают на дачу.
– Новосибирск из вашего детства и сейчас сильно отличаются?
– Нет, вообще никак. У меня там есть ещё несколько объектов недвижимости до сих пор, чаще мама приезжает туда посмотреть. Есть некоторые друзья до сих пор там живут, их родители с моей мамой общаются. Мы общаемся хорошо. Но приехать туда летом – нет, наверное. А с командой, когда приезжаю, то всё по-прежнему. Одно заведение может и 10 лет спустя стоять.
– Вы сибиряк. Где морозы жёстче – на родине или в Башкирии?
– В том году в Башкирии очень даже неплохо было неделю. Но, наверное, в Сибири всё-таки. Ребята не дадут соврать. Один год приехали, было минус 28 и настолько холодно, что невозможно даже по улице ходить. У нас была прогулка. Погуляли три минуты и всё.
«В «Салавате» сейчас всё стало строже»
– У «Салавата» начались сборы. По ощущениям, поменялось ли что-то в команде?
– Да, сейчас всё стало строже. Во-первых, в плане отношений в команде между людьми. Мы поговорили с ребятами, с тренерским штабом, что есть сборы и порядок – как в раздевалке, так и вне её. Ты должен приходить, и всё аккуратно должно быть сложено. Всё начиная с быта, и чтобы молодёжь уважала старших, старшие подсказывали молодым, полное взаимопонимание. У нас есть новички, нужно помогать им. Пока что мы плотняком тренируемся. Жёсткие тренировки, работаем. Со второй недели у нас начинаются уже двухразовые тренировки.
– Сами тренировки отличаются от прошлых или пока непонятно?
– Мы поняли это с первой тренировки, когда вышли. Были мысли в команде, что после отпуска будет тренировка немного втягивающая. Нам сразу дали понять, что, ребята, в этом году извините. Сразу борьба, большой объём катания.
– Изменился ли тренировочный процесс с тех пор, когда вы ещё начинали карьеру?
– Во-первых, в то время 13 лет назад был другой хоккей, другая подготовка. У меня были такие тренеры как Пётр Ильич Воробьёв, Дмитрий Квартальнов, были и иностранные специалисты. По-разному было. Если с Воробьёвым по старой методике работаешь, то с Томом Роу уже западный стиль тренировок, при котором уже больше работаешь на льду. Без кроссов и этих забегов по 300– 400 метров. В принципе, сейчас хоккей поменялся и сборы тоже. Есть велосипеды, эйрбайки эти, которые сам разгоняешь воздухом. Они заменяют полностью тот же тест Купера, которые был раньше всегда. 3 км за 12 минут ты должен был пробегать всегда. Тут ты должен 8 км выкрутить на эйрбайке. Если за 12 минут не выкрутишь, то неготовым пришёл к сборам.
– У кого были самые жёсткие сборы? У Воробьёва?
– Не могу сказать, что у Петра Ильича. Ему нравился анаэробный хоккей, утром всегда он был. Это очень классная тренировка была, тем более после отпуска. Наверное, всё-таки выделю Кудашова, когда он пришёл первый год в «Локомотив». Это как раз были отрезки в 100, 200, 400 и 800 метров. Они были два раза в неделю. Там колени, пах вылетали на раз-два, это прям запомнилось. В основном по залу везде всё одно и то же. База не меняется. То, что некоторые тренеры ушли вперёд и начали убирать бег – в этом есть большой плюс, я считаю. Как у нас сейчас.
– Сейчас тесты легко прошли? Козлов не стал никого выделять, сказав, что есть лучшие и те, кому ещё нужно поработать. Вы в числе лучших?
– Это надо у Виктора Николаевича спрашивать. Всё сдал нормально. В некоторых тестах я не на первых позициях, где-то в середине. Такого нет, что где-то в конце.
– Как летом поддерживали форму?
– Правильно, что это именно поддержание формы. Не надо себя перегружать, нагружать. Ты всё равно понимаешь, что у нас полтора месяца предсезонных сборов, на которых тебе дают нужную правильную работу. Есть бланки, которые даёт тренер по физподготовке на лето. Там есть упражнения, больше мобильности, растяжки, работы со своим весом. Но я добавляю всегда в отпуске бег: 5– 10 километров. Раз в неделю я десятку пробегать должен. Это на все группы мышц. Зал – это одно. Но чтобы дыхалка работала – это совсем другое.
– В отпуске вы больше тусовщик или более спокойных отдых предпочитаете?
– Есть дни, когда ты лежишь и не хочешь выходить из дома. Такое бывает, конечно. Но всё равно понимаешь, что у тебя два месяца, и надо что-то поделать. В этом году мы поездили на мотоциклах в горах. Ходили в Скайпарк, в ущелья какие-то. Это более подвижный отдых, и он тоже заменяет тренировку в своём роде. Если смотреть, то от 600 до 800 калорий можно сжечь за день.
– На активный отдых приходится себя заставлять после длительного сезона?
– Первое время, конечно, ты просто лежишь, отдыхаешь – пляж или что-то ещё. Тебе не хочется ничего делать, потому что год провёл на тренировках и играх. Идёт восстановление. Потом не то, что надо, а организм сам понимает, что пора что-то поделать. Первые полмесяца-месяц ты пассивно проводишь. Бывает, провёл днём тренировку, которая была в списке, делать нечего, ты просто пролежал два-три часа дома и такой – пойду пробегусь. И делаешь уже две тренировки в день. Но это чисто по состоянию организма. Захотел – сделал.
– Нет такого, что организм говорит – надо, а мозг, нервная система чуть расслабились и не хотят?
– Такое тоже бывает, вполне. Отпуск на то и отпуск, по моему мнению. Но ты не можешь не делать ничего. Даже если мозг сказал, что не хочет, ты такой – окей, сегодня не будем. Но завтра ты берёшь и делаешь. Потому что уже сам понимаешь, раз вчера пропустил. В сезоне у тебя есть обязанности, что ты в 9 утра должен прийти, хочешь этого или нет. Завтра игра, надо тренироваться. Ты не можешь сказать тренеру, что не хочешь сегодня. Отпуск – это маленько другая штука, когда можно дать себе слабину немного. Поэтому у нас в командах, лигах есть сборы, к которым нужно прийти готовым. Для этого даются тесты, по которым тренеры и руководство видят, что ты делал летом. Либо лежал на диване и ничего не делал, либо пришёл готовым.
– Если кто-то неготовым придёт, что будет?
– Дополнительные тренировки и работа. У готовых тренировка заканчивается, а остальных ждёт продолжение.
«Из спорта были все варианты. Хоккей был последним»
– Ваша мама – мастер спорта по лёгкой атлетике и многоборью. Она сильно на вас повлияла в плане спорта, отношению к делу?
– Безусловно. Мама была как тренер лет до 16–17. Беспрекословно я её слушался, делал, что она говорит. У нас были тренировки с командой по СДЮСШОР, мы приходили с ней бегали ещё. Она заставляла меня, даже не буду скрывать. В данный момент жизни понимаю, что, если бы не она, то, может, ничего бы и не было.
– Помимо дисциплины, она делилась какими-то лайфхаками, которые удавалось использовать в хоккее?
– Тест Купера для меня было легче всего бегать. Она говорила, как правильно распределить нагрузку. Купера в 15– 16 лет я пробегал за 10:50–11:10. Мне было суперлегко это бегать, всегда первым-вторым приходил.
– Мать строга была с вами?
– Да. До какого-то момента, пока окончательно не становишься взрослым. Я изначально стал самостоятельным, так жизнь сложилась. Но, когда начал понимать, что уже могу сам, без неё, то она меня отпустила. Она и до сих пор следит за мной. В отпуске спрашивает, тренировался ли я сегодня.
– Как именно пришли в хоккей? Были ли варианты с другими видами спорта?
– Были все варианты на самом деле. Хоккей был последним. Был футбол, плавание, лёгкая атлетика. Тенниса только не было, если не ошибаюсь. Баскетбол даже был, я за сборную школы играл, когда было свободное время. У нас был интернат, хоккейный класс, утром тренировки, а потом учишься.
– Хорошо играли?
– Вполне. По своей школе я был на лидирующих позициях по баскетболу. Понятно, что от других школ отставал, потому что там были уже баскетболисты. А в своей команде был капитаном. Разыгрывал, из-за дуги бросал. Здесь тоже спасибо маме, она это привила.
– Как получилось, что выбрали хоккей?
– Мне было года четыре. Везде я капризничал, когда меня приводили куда-то. Но потом поставили на коньки, я был радостный, так всё и пошло.
– Была ли в юношестве развилка – учёба или спорт?
– Я на год заканчивал с хоккеем. Мы уехали из Новосибирска в Ачинск на весь год. Я просто учился и по вечерам ходил кататься с любителями. Потом я подошёл к маме и попросил вернуть меня обратно играть в хоккей. Мама решила попробовать вернуться, и тогда меня сразу забрали в МХЛ после просмотра. То есть даже не в СДЮСШОР. Я год провёл в МХЛ и потом в 17 лет поехал на сборы с первой командой. Тогда в «Сибири» были ещё Юшкевич, Тарасенко.
– Как вы учились? Думали, что делали, если бы не хоккей?
– Такие мысли проскакивали, конечно. Они и сейчас проскакивают. До 9-го класса у меня были две четвёрки, а остальные все пятёрки, потому что мама везде контролировала. Потом этап 10–11 классов я за год прошёл, потому что уже не успевал учиться и играть. В ЕГЭ уже были тройки.
– Какие-то ведущие предметы были?
– На тот момент нравились физика, химия, математика. Историю вообще не любил. Английский был из серии, что вроде отличник, но было так, что не головой думаешь, а просто заучиваешь. Но сейчас английский помогает немного, так как азы всё равно знаешь. По нему мама меня очень сильно долбила.
– У вас ведь два высших образования ещё. Каких?
– Одно спортивное, оно у всех спортсменов есть. А второе –финансовое.
– Что побудило отучиться?
– У мамы и папы был свой бизнес, они работали всю жизнь и прививали мне правильное распределение денег с детства. Учили, что надо больше экономить, чем тратить. Были у меня, конечно, необдуманные покупки и всё такое. И они длились очень долго. Можно было вложить деньги в недвижимость, которую мне советовала мама. А я на всё наплевал и покупал на последние деньги машину и всё такое. Но сейчас к 29 годам понимаю, что, если бы слушал родителей, то было бы всё немного по-другому. Финансовое образование было от них. Конечно, я на него толком не учился, было тяжело совмещать. Плюс я играл в Ярославле, из Новосибирского института присылали работу, я сдавал всё дистанционно. А потом приезжал сдавал диплом и госэкзамены в один день, потому что других вариантов нет. Это был тяжёлый путь. Спортивное образование было в разы легче.
– Но вы извлекли пользу из обучения?
– На момент, когда получил диплом – нет. Сейчас – да, вообще спокойно. Последний два-три года, когда общаешься с людьми, ты понимаешь их сленг и всё остальное.
– Какую можете выделить свою самую неоправданную покупку?
– В 2017 году машина была. Это была моя мечта детства, я её купил на последние практически деньги. А ещё надо было полтора месяца прожить. Это была такая непонятная покупка. Плюс она потом сломалась. Нельзя было делать так. Нужны деньги, на которые ты ещё можешь прожить дальше. Ты не можешь всё что есть, без подушки, покупать такие машины. Также и с вещами это работало в 17 лет, когда только появились деньги.
«О вылете от «Адмирала» до сих пор говорят»
– Как сейчас вылет от «Адмирала» воспринимаете? Болезненно или уже нет?
– От «Адмирала» всё-таки болезненно. Из-за того, что другой бюджет, уровень хоккея. Даже спустя четыре месяца об этом говорят. Конечно, ты с этим сталкиваешься.
– А ключевым моментом что было?
– Не знаю, совокупность, скорее всего. Недооценка возможно или ещё что-то. Не хочу в этом копаться. Тем более, мы поговорили после сезона, сидели разбирали это всё. Мы друг друга поняли. Надеемся, что такого не повторится. После такого сезона все понимают, что сейчас надо сделать 150 процентов и добиться других результатов. Намного выше.
– После таких сезонов не возникает более снисходительного отношения к регулярному чемпионату? Всё же вы второе место заняли. А в итоге этот сезон не только в КХЛ, но и в НБА, в НХЛ показывает, что номинальные аутсайдеры уверенно могут выбивать фаворитов.
– «Майами»?
– «Флорида» ещё.
– Всегда такое есть. С «Сочи» мы вышли с восьмого места на ЦСКА сразу. Там была новая команда, от неё вообще никто не ждал, что в плей-офф попадёт в принципе. А мы дали бой ЦСКА, просто были какие-то нюансы. Потом с «Локомотивом» мы выходили с шестого, пятого мест. И мы всё время проходили два раунда. Так же и в Уфе мы в 2019 году вышли с шестого места и дошли до финала конференции. И сейчас мы в конце были на пятом месте и за две игры подлетели до второго. Плотная таблица была. То есть, место никакой роли не играет. Ты за две игры мог вообще вылететь из зоны плей-офф. Никогда не будет мыслей, что давайте не будем упираться в регулярке Ты должен работать и с самого начала сезона повышать свой уровень. Ямы всегда бывают, но ты должен из ямы правильно вылезти. Плюс удачу и везение не исключаю. Она была не на нашей стороне.
– То есть, «Салават» отчасти стал жертвой навешивания ярлыков? Ведь предъявляют, что второе место проиграло седьмому.
– Кто предъявляет? Болельщики. С этого и начнём. Журналисты, пресс-служба, люди из хоккея понимают, что от второго места до пятого два очка разницы всего лишь. Проиграй мы «Металлургу» последнюю игру, то упали бы на четвёртое и попали на другую команду. Как произошло так произошло. Значит так должно было быть и это будет пинок, что мы должны работать больше и не допускать таких моментов. Это, может, для молодых больше было, что они проиграли «Адмиралу» в первом раунде. Они прочувствовали это, посмотрим, что будет в новом сезоне. У них должны быть лидирующие позиции сейчас.
– Как я понял, вы следите за другими лигами, за НБА той же?
– НБА старался, по возможности, смотреть все матчи плей-офф.
– Прямые трансляции?
– Да, с полуфиналов смотрел всё. Плюс теннис – «Ролан Гаррос», «Уимблдон». Наверное, эти два спорта. В футболе следил раньше за «Реалом» времён Криштиану. А сейчас толком футбол никакой не смотрю. Могу посмотреть Лигу чемпионов и то только финальный матч, смотря кто выйдет. «Ман Сити» смотрел некоторые игры.
– Из-за чего интерес к футболу пропал?
– С детства смотрел, болел. Противостояние Месси – Роналду было невероятным. Там было столько звёздных игроков. Но сейчас все разошлись – Рамос ушёл, и Мария ещё давно, Бензема вот сейчас. Нет команды, за которую надо болеть. То есть, я болею дальше за «Реал», мне нравятся новые игроки, Винисиус тот же. Просто то время, когда мы болели в детстве, оно проходит. Нужны новые игроки, но ты же тоже не молодеешь, уже становится менее интересно.
– Что побуждает вставать и смотреть ночью НБА?
– Это как бои ММА, я их смотрю тоже. Не хочется узнавать после повторов, кто и как сыграл. Интересно смотреть матч сам, как он проходит в живом времени.
– В вашем профиле в соцсетях написано «зависим от хоккея». Можете раскрыть фразу?
– Хоккей для нас, кто им занимается, в первую очередь, это жизнь. Ты с самого детства делал упор на это всё, чтобы чего-то достичь. Не могу это отнести к работе. Да, ты получаешь за это деньги. С одной стороны, это как работа. Но всё-таки это твоё любимое дело, хобби. Ты тренируешься, пашешь, ломаешь себя, на сборах рвёшь мышцы. Ну зачем тебе это надо, образно? Иди на какую-то другую работу. Но ты это любишь, тебе нравится командное общение, атмосфера на стадионах. Ты любишь хоккей в себе, вот и всё.
– Был кто-то, на ком росли из хоккеистов, ролевая модель?
– Конечно, мы смотрим всегда за теми, кто делает результат. На тот момент это Овечкин, Ягр, Дацюк. Я вроде и защитник, но смотрю за такими ребятами, потому что интересно, когда они забивают по два-три гола за игру. Это смотреть приятно всегда. Защитник Кирилл Кольцов ещё был, мне нравилось, как он играл расслабленно, легко, у него всё получалось. Вратари тоже были в моменте. За Лундквистом было интересно наблюдать.
– Что подразумеваете под теми, кто делает результат? Те, которые побеждают или набирают много очков?
– Хоккей – это зрелищный вид спорта в первую очередь. Каждая команда хочет победить, от этого мы никуда не денемся. Но, с другой стороны, есть те же драки – это всё шоу, которое нравится людям. Из-за этого хоккей становится зрелищным.
– Но есть яркие игроки, глядя на которых понимаешь, что они никогда титул не завоюют. Но они могут классно играть.
– И результат, и игра. Овечкин мне нравится тем, что он стоит, бросает и забивает, чуть ли не каждый второй бросок. Прикольно, когда видишь, что все бегают по зоне, а он просто стоит и потом забивает. Из-за этого и команда выигрывает. Наверное, ты всё-таки смотришь не на определённого игрока, а на взаимодействия всех.
«Восстановление Хо-Сэнга для такой травмы очень долго шло»
– И всё же, каким будет «Салават» в новом сезоне? Или ещё впереди все объяснения от тренеров?
– Тренировки жёсткие, много молодых, у нас две группы. Вижу, что пацаны бьются на льду, это радует. Нет никаких прогулок, все борются за место в составе и это очень классно выглядит. На первых тренировках мы больше вспоминаем работу головы, рук, ног и всего остального. Но уже есть изменения в тактическом плане.
– Как это на игре отразится. «Салават» опять будет в топах по защите?
– Сложно ответить. Конечно, остались игроки, которые принимали на себя шайбу, ложились по неё, отбирали, пропускали мало. Вернулся Динар Хафизуллин. Посмотрим, как это будет. По защитникам также Василевский пришёл пока что ещё, Луговяк. Пока непонятно, кто ещё будет занимать из молодых место в составе. Очень много народу, желающего попасть в основу.
– Какой для вас тренер Виктор Козлов и как он изменился за последние годы в клубе?
– Начну с того, что есть тренеры, которые не общаются с командой. Я сталкивался с такими. Что есть тренировочный процесс, ты отработал и пошёл. А есть тренеры – свои можно сказать. Они общаются с командой в зале, на велосипеде, где-то что-то корректируют. Работа на льду беспрекословная. Ты не можешь перечить, должен слушать всё, что говорят. Неправильно сделал – вся команда переделывает из-за этого. Сейчас мы работаем над тем, чтобы каждый понимал, куда он выходит и чем занимается. Нет такого, что вальяжно проехался. Иначе все переделывают. Потом будут спрашивать с тебя, если вся команда бегает. Виктор Николаевич даёт сейчас жёсткости в борьбе и всём остальном. Сразу пихать начинает. Но мы это понимаем.
– Год назад не так было, когда он только пришёл главным?
– Это было так же. Но, когда приходит тренер новый, то задатки остаются от старого, как ни крути. Команда уже привыкла три года работать так – весело, смешно, прикольно. А потом приходит другой тренер и начинает давать этой жёсткости. Но я уже сказал, что с первой тренировки в этом году дали понять, что никаких вкатывающих не будет. У нас четыре дня цикл по две тренировки каждый день. Такого я тоже давно не видел, со времён «Локомотива». При Цулыгине вроде ещё были.
– С Козловым проще, чем с тем же Ламсой?
– Да, проще. Потому что что-то переспросить при Ламсе молодые не подъезжали. Смысл, если даже не знаешь, какой будет ответ? Нужен переводчик, это потеря времени. С Виктором Николаевичем, конечно, по-другому. Но переспрашивать надо правильно, без всякой фигни. Ты должен задавать правильный вопрос, на который получишь правильный ответ.
– После плей-офф не было опасений, что начнется перестройка глобальная в команде? Слухи ведь ходили, болельщики особо рьяные требовали.
– Думаю, были. И тренеры тоже думали, что такое может быть. Конечно, вылететь в первом раунде от «Адмирала». Даже игроки с контрактами думали, что может быть всё, что угодно. Нет такого, что с контрактом на два-три года ты не можешь вылететь из клуба.
– Болельщики в соцсетях не все довольны усилением команды, требуют легионеров. Эксперты некоторые говорят, что команда ослабла. А вы внутри коллектива это как-то обсуждаете?
– Мы не обсуждаем это. Есть команда, которая собралась. Есть тренерский штаб. Значит так надо было. Мы же не можем выбирать игроков и просить взять кого-то. Такого не бывает. Значит мы должны выигрывать тем, что есть.
– А как вообще критику фанатов воспринимаете? В Уфе они очень рьяные ведь...
– Мне в том году пресс-служба говорила про медийную активность. Я к этому отношусь спокойно, были моменты, когда я даже отвечал кому-то. Но это всё с шуточной точки зрения. Потому что ты выходишь после игры, стоят фанаты и ты с ними разговариваешь. Никто не говорил плохого ни разу. Пишут что-то в интернете. Ну и что? Писать можно всё, что угодно. Мне Панин тоже показывал. Но кто пишет – закрытые профили, где ничего нет, потому что боятся показать своё лицо? Помню видео с Захаром Арзамасцевым, который вышел на улицу, где было много болельщиков, которые начали его расспрашивать. Если у тебя есть вопросы, ты так хочешь высказать своё мнение и сказать какое мы говно, то приди поговорим. Что это за эра интернета? Я, видимо, уже стар для всего этого.
– Какое впечатление у вас оставили ушедшие легионеры – Мёрфи и Хо-Сэнг?
– Не могу ничего про Хо-Сэнга сказать – ни плохое, ни хорошее. Это человек, которые пришёл в команду, приехал позже остальных, потренировался, был неплох на предсезонке, потом сломался в первой игре. Такое бывает, это хоккей. Потом мы его не видели до плей-офф. Для плей-офф он сыграл более-менее после травмы, учитывая, что пропустил весь сезон. Он сыграл в силу своих возможностей. Но, если, с другой стороны, посмотреть, то для такой травмы очень долго восстановление шло. Алалыкин вот сейчас восстанавливается и уже скоро будет играть спокойно. Джош оставил двоякое впечатление. Мы не знаем, что он может, потому что он ничего не отыграл толком.
С Мёрфи мы хорошо общались и вне льда, и на льду. Думаю, что свою работу он сделал. От него просто ждали немного большего, как и от любого легионера. Если посмотреть количество игр, то по блокированным броскам и набранным очкам он был очень даже неплох.
– Он до травмы хорошо шёл…
– Да, после травмы чуть другое. Но он всё, что мог, делал. После травмы поймал на себя даже больше бросков, чем до неё. Атаку он компенсировал другим.
– С Хо-Сэнгом нет такого, что обидно что не вернётся или наоборот? Когда он играл, то ведь хорошее впечатление оставлял, большим мастером виделся.
– Нет такого, что обидно или нет. Это его выбор, мы все люди, сами принимаем решения. Пишут, что он думает над завершением карьеры. Может, это такой шаг, что он в другую команду пойдёт, не знаю.
«Бывают моменты, когда блокировать шайбы всё равно страшно»
– Для себя какие-то личные цели на сезон ставите?
– Скажу по прошедшему сезону. Было доверено большинство впервые за три последних года. Начало было неплохое, даже позабивал, отдавал, набрал 20 очков за сезон. В карьере – лучший результат, но хочется всегда больше. Регулярку по соотношению пропущенных и забитых голов, лично для нашей пары с Науменковым мы провели неплохо. Плей-офф, если смотреть по статистике, то как бы говно, если честно говорить. Но, с другой стороны, видя, какие голы были и как это происходило, то ты не мог ничего сделать и помочь как-то. Но статистика для руководителей других команд и болельщиков говорит об обратном.
– Вы в прошлом стали лучшим в команде по отборам и блокам. Как-то концентрируетесь на этом?
– По блокам я каждый сезон плюс-минус на первом месте в команде. Нет концентрации. Блоки – это работа в меньшинстве. По тому сезону можно сказать одно – были моменты, где можно было больше на себя поймать, но шайба пролетала мимо.
– Вы сразу, когда начинали играть, не боялись ловить на себя шайбы?
– Как не бояться? Бывают моменты, когда всё равно страшно. Например, когда Кирилл Петров забивал гол. Он бросил сходу, чуть ли не от синей линии, как-то там оказался, а на пути шайбы был я. Я садился и шайба пролетала у головы. Я её мог поймать только головой и больше никак. Либо шайба попала бы мне в лицо, либо в ворота, как и получилось. Чётко под перекладину. И ты вроде был на линии, но из-за того, что он был слишком высоко, то не можешь туда подняться. Обычно они стоят близко, в трёх метрах от тебя, и ты ловишь шайбы, становишься «большим», как это у нас называют.
– В чём суть хорошей индивидуальной игры в защите?
– Все хотят, чтобы защитники вообще не пропускали, это понятно. В защите в большей степени играет тройка – два полевых и вратарь. Нападающие помогают просто где-то что-то перехватить. Большую роль играет, как подобраны напарники и коммуникация между ними. Образно, ты можешь побежать на борт, но понимаешь, что у тебя сзади Миша, который пойдёт на второго игрока, и варианта никакого не будет. Если ты чуть затормозил и не сделал этого действия чуть раньше, то всё сразу рушится.
– У вас, кстати, всего шесть штрафных минут в регулярке. Как удаётся держать дисциплину?
– Выбор позиции, наверное, играет роль. Из этих шести минут помню момент, когда догонял кого-то и зацепил. Но и то считаю, что я под клюшку подбил. Но он там убегал один в ноль и никакого другого варианта не было. Но нет цели быть джентльменом на льду.
– Вы с вашим напарником Науменковым эти моменты не обсуждаете? Он, наоборот, рекордсмен команды по штрафам.
– Может, он у нас и забирает все удаления – и мои тоже. Наверное, у него более агрессивный стиль. Если брать работу клюшкой, то с одной стороны подбил, с другой – человек двинулся, в моменте наступил на твою клюшку и всё – это две минуты. Поэтому я с одной стороны подбиваю, то со второй плечом играю.
– Как вообще ваша связка с Михаилом образовалась и стала столь крепкой?
– С одной стороны, скажу, что это хорошо. Мы уже знаем, кто из нас куда бежит. Даже можем не разговаривать друг с другом. Обычно бывает, что подсказываешь, кричишь на льду. Мы же уже всё понимаем, знаем, где находиться и как страховать. Бывают у нас моменты в атаке, когда мы туда вместе бежим, не смотря друг на друга и оставляя спины открытыми. Но это уже просто заигрываемся. Когда проигрываешь, то хочешь помочь нападающим что-то сделать. Такое тоже бывает. Но тренерам виднее. Не мы же пары и звенья составляем. Значит видят, что у нас нормально в этом плане.
– Могут ли напарники по обороне не быть друзьями?
– Мы с Мишей дружим. Но ты можешь и не быть другом. Необязательно вы должны быть друзьями с напарником.
– Нет такого, что волей-неволей всё равно сдруживаетесь?
– Нет, это так не работает. Хоккей же у нас официально считается работой, мы трудоустроены. Ты же на работе сидишь и можешь не дружить с соседним коллегой.
«Понимаю, что и дороги не везде хорошие, но всё равно правила соблюдать как-то надо»
– Это будет уже ваш шестой сезон в «Салавате». Ни в одной другой команде так долго именно в КХЛ не задерживались. Что вас удерживает в Уфе?
– Во-первых, хочется с этой командой и этим тренером достичь результатов. Плюс мы всё равно разговариваем друг с другом, знаем, у кого заканчивается контракт, кто будет продлевать, примерно всё понимаешь. Это тоже играет большую роль. Вот Мишаня подписывал и спрашивал, я сказал, что тоже буду. Такие разговоры всё равно ведутся. Не прям так, что из-за тебя буду подписывать. Но ты понимаешь, что на следующий год костяк команды сохраняется или нет. Или как было один год в «Салавате», когда человек 10 ушло, и ты думаешь. Потом можешь задержать своё подписание до максимального времени, чтобы посмотреть, какая команда собирается.
Но в данном случае по поводу себя скажу, что мне нравится здесь, нравится город. Дороги только чуть подкорректировать надо. Я тут привык, много знакомых. Мама приезжает, ей тоже нравится здесь всё. Не могу пока сказать, что закончу с хоккеем и перееду жить в Уфу. Но для комфортного проживания здесь всё есть. Какие хоккейные города лучше Уфы? Москву, Питер не будем брать. Ну Казань – всё, по сути. Новосибирск – возможно. Омск – вообще нет. Владивосток – красивый город, но это девять часов лёта, извините меня. Было бы мне 20 лет и предложили Владивосток, может, я бы согласился. Конечно, сейчас становишься старше и есть другие аспекты – удобство и ещё что-то. В данной ситуации в «Салавате» мне нравится арена, команда, тренерский штаб, руководство, болельщики.
– А что не так с уфимскими дорогами?
– Я много где играл, ездил, я люблю машины, люблю водить. Если по-честному, то одно из худших движений – в Уфе. Ты едешь по третьему ряду, в котором должны ехать быстрее. А люди едут медленно, ты им моргаешь, они могут остановиться, что-то высказать. В Москве такого нет, в других городах тоже. В Сочи для меня был нонсенс, что там армяне, абхазы просто супер. Они друг друга пропускают всегда, у них всё это отлажено. Тут, если поморгаешь или что-то сделаешь неправильно, то тебе могут выйти, высказать пару слов, ещё и подраться можешь на дороге. Либо ехать не в одном ряду, а прям на половину двух рядов. Понимаю, что и дороги не везде хорошие, но всё равно правила соблюдать как-то надо. И это не только я могу подтвердить.
– Наоборот слышал, что в Краснодарском крае немного сумасшедшие водители…
– Они сумасшедшие, но знают, где это делать. Но есть правило. Две полосы, и какой бы ты сумасшедший ни был и какая бы машина быстрой ни была, ты моргнул – они уехали. Либо ты едешь с одной скоростью, а они в правом ряду. Левый ряд всегда свободный, там машины могут пролетать под 250. Да, они платят штрафы, их ловят. Они могут делать всё, что угодно, но не создают никаких аварийных ситуаций.
– В этом году, кстати, юбилей МЧМ-2013 в Уфе. Чем для вас памятен тот турнир?
– Это было классное событие. Я очень рад, что попал на молодёжный чемпионат мира, и именно, что он проходил в России. Конечно, когда я перешёл в «Салават», то первая мысль была, что я был здесь на МЧМ. Вспоминал сразу игроков, которые здесь были и всё остальное. Изначально у меня были мысли, что я в Ярославле, походу, буду всегда.
– «Вы перешли в «Локомотив» как раз в обновлённую команду после трагедии. Какой вообще тогда была атмосфера в клубе?
– Это было тяжело. Мне было 17 лет. Когда ехал, был на радостной ноте сначала, но в голове, конечно, сидела эта трагедия вся. Когда мы зашли в стадион, нас привели в ту раздевалку – это не описать словами. Все годы было тяжело там находиться. Сидишь и в голове мысль ни с того ни с сего, что тут сидела та самая команда. Ещё давление со стороны руководства, что мы должны играть так же, как те. Пять лет так было. В последний год стало попроще, много игроков поменялось, сделали маленько реконструкцию. И ещё каждый год ездишь на Мемориал и это помнишь всегда.
– Вы поиграли в молодёжной сборной, но так и не удалось за взрослую. Как себе это объясняете?
– Скажу больше, что в молодёжке я на год старше поиграл, а за свой год не поехал. Там были такие моменты, как смерть отца. Маленько психологическое состояние было такое, что решили не брать. Было обидно в какой-то степени. Когда смотрел матчи того МЧМ, то понимал, что мог помочь в некоторых ситуациях и, возможно, могли бы первое место занять. И так же перед взрослым ЧМ я провёл сборы полностью, мы вылетали, и прям перед самолётом отцепили трёх игроков. Кто-то освободился тогда из НХЛ, и я был в том числе. Я уже собрал вещи и должен был играть. Так получилось.
«Я не рассказываю значение татуировок»
– Какие бы выделили свои главные увлечения хобби, страсти вне хоккея?
– Вне хоккея ты обычно думаешь о хоккее, особенно в сезоне. У тебя перелёты, переезды. Когда два дня выходных, то полностью отдыхаешь – баня, прогулка. Выключаешь голову полностью. Есть у меня мини-бизнес, с которым я тоже маленько переключаюсь. Но не буду говорить, какой он. Но прям хобби, когда я занимаюсь каким-то другим спортом или иду ремонтировать машины такого нет.
– Но к машинам у вас есть именно интерес. Откуда он?
– Как-то с детства видел это всё – гонки, переделки. И фильмы, наверное, повлияли. Эти «Форсажи», любимые фильмы детства. Сейчас, конечно, фигня. В моменте хотел открыть гараж для ремонта машин, чтобы ездили не к официалам, но то же самое могли делать – масло, ТО. Люди на хороших машинах могли переделывать их, заказывать диски, обвесы, визуал придавать. У меня до сих пор есть такое желание. Но это уже как хобби. Чтобы заниматься хобби, особенно тем, которое требует денежных вложений, нужен доход, на который ты себе можешь это позволить.
– Прикидывали сколько на это денег нужно?
– Смотрели платёжную ведомость и всё остальное. Это зависит нет от вложений, а потока клиентов. Я знаю, какая нужна примерно сумма для аренды здания или выкупа, персонала, зарплаты. Но, находясь в Уфе, не думаю, что здесь это будет актуально. В Москве, где любят красивые машины, это будет прикольно. Но там есть другие салоны, которые пользуются популярностью. Поэтому это всё на нет и сходит. В Сочи были мысли, но там тяжело подобрать хороших сотрудников.
– Вы ведь на мотоцикле кроссовом катались в отпуске? А в городе не хотели бы себе завести?
– Есть желание, но прав пока нет. Мне нравятся мотоциклы. Этим летом не успел сдать, следующим летом хочу. Но у нас по контракту, во-первых, по контракту есть определённые ограничения, чтобы не травмироваться. Но в Сочи тяжело иметь машину, потому что там пробки. Поэтому хотел бы мотоцикл или, может, мопед. После Бали, когда поездил там на мопеде полтора месяца, понял, как это удобно, когда трёхчасовые пробки проезжаешь за 20 минут и не паришься. Так же и в России, если не гонять, то это оптимально. Но если на Бали этих мотоциклов миллион на дорогах, то в России их мало. Как себя поведёт тот или иной человек за рулём машины ты не знаешь.
– Вы говорили, что любите фильмы про комиксы. Почему?
– Смотрел раньше все до этой ситуации. С детства, когда с командой в Ярославле играли, всей большой компанией ходили всё время на Marvel и DC. Прикольно, плюс шутки, которые там есть – это и весело, и фильм со смыслом. Понятное дело, что это фантастика, но интересно посмотреть. Но мне и детективные фильмы нравятся.
– У вас есть любимый супергерой?
– Нет такого. Они появляются с каждым годом разные. Я бы, наверное, Супермена выбрал.
– Это же самый скучный супергерой…
– Зато самый сильный из всех. Он и быстрее Флэша, и сильнее Человека-паука, всё может. Да и визуально выглядит он неплохо.
– Вы носите очки или это просто оправа?
– Тут небольшое затемнение, они наполовину затемнённые. Мне не нравится яркий свет, а они как раз сверху чуть затемняют. Плюс стиль.
– У вас много татуировок. Часто спрашивают, что они означают?
– Да. Я не рассказываю их значение. Любой человек может посмотреть на меня и, если сам своё значение примет, значит примет. У этого глаза вообще 16 значений, у голубя – 12. Для каждого значение тату определяется по-своему. Ты набиваешь их в определённый промежуток жизни. Вот по этим всё понятно – хоккей, семья, здесь «Отче наш» молитва. Прочитал – понял. Я не должен никому ничего рассказывать. Цифра 2 – тоже понятно. Дальше чуть сложнее, но тоже всё достаточно легко. Если человек захочет, то посмотрит и разберётся. Я не привык отвечать.
– Почему под вторым номером играете?
– Тоже с детства. Фетисов, и родители его знали, тренеры. Если защитник, то пусть будет вторым номером, и как-то пошло-поехало.
– Мать не возмущалась тату? Не говорила, что будете жалеть?
Это было. Говорила не надо, но я набил. Наверное, показал свою самостоятельность в тот момент. Но сейчас, например, я не хочу ничего делать. У меня была ещё спина в мыслях, но не хочу, потому что доволен сейчас. Будут ещё татуировки сто процентов. У меня нет семьи и детей. Как только они появятся, то точно будет что-то новое.