erid:
Первое
интервью вратаря «Ак Барса» после травмы.
Основной вратарь «Ак Барса» Эмиль Гарипов фактически пропустил минувший чемпионат КХЛ. Он сыграл лишь 22 из 66 матчей команды в сезоне, а с декабря и вовсе не появлялся на льду. Вратарь получил травму в первом матче сезона со СКА (1:6). Хоккеиста пытались лечить консервативными методами. Ситуацию осложняло то, что долгое время не получалось установить точный диагноз и причину болей, Гарипова даже обвиняли в симуляции травмы. Только немецким врачам удалось найти источник проблем и спортсмену пришлось сделать операцию. Это случилось в феврале, за несколько дней до начала плей-офф.
Из-за несвоевременных решений клубных служб «Ак Барс» остался без первого вратаря перед самыми главными матчами сезона. Сменщики Эмиля Александр Шарыченков и Владислав Подъяпольский оказались не готовы к играм на выбывание и неудачно сыграли в серии с «Авангардом» (0 - 4). История с Гариповым выявила глобальные проблемы, которые и ранее были в клубе, но последствия в прежние времена не были столь серьезными. В «Ак Барсе» не оказалось нормальный системы реабилитации и диагностики травм хоккеистов.
Гарипов на протяжении всего сезона не давал больших интервью. В беседе с «БИЗНЕС Online» голкипер рассказывает свою версию событий, связанных с его травмой. Подчеркнем, что он деликатно обходит тему медицинского обеспечения в клубе.
«В
ИЮНЕ ПЛАНИРУЮ ВЫЙТИ НА ЛЁД»
– Эмиль, сезон для вас лично завершился уже в декабре. Как проходит ваш день?
– Пока в Казани восстанавливаюсь после травмы, сейчас начался Рамадан и держу пост. До этого занимался по несколько часов в день. Сначала йога: мобилизация таза, позвонков грудного отдела. Потом тренировка в тренажерном зале. Закачиваю ягодицы, левую особенно, потому что после травмы она ослабла. Когда нерв пережимается, мышца не получает импульса и не включается в работу. Вот ты тренируешься, а вместо ягодичной мышцы на себя работу берёт спинная квадратная мышца или икра больше забивается. Получается перекос.
– Это занятия с тренером по физподготовке?
– Нет, в фитнес–центре с кинезиологом. Он работает с фасциями мышц, проминает их, восстанавливает кровообращение. Плюс специальные упражнения. После небольшого отдыха электромагнитные процедуры – это уже в клубе. 10 минут магнитной терапии, 15 минут – токи и пресс–терапия 30 минут – это как массаж. Лёд и тренировки начну в июне самостоятельно, а потом уже в июле с командой. Для тонуса я занимаюсь по специальной программе, которую мне дали в Германии после операции. Это основная моя программа, а йога и кинезио – дополнительная. По немецкой программе занимаюсь через день, она примерно тоже на два-три часа: пресс, спина, мобилизация, растяжка.
– Кто–то за этим следит, чтобы вы правильно выполняли её?
– Нет. Занимаюсь самостоятельно.
– В команде есть реабилитолог, который занимался бы только восстановлением травмированных игроков?
– Нет, реабилитолога в команде нет.
– Сколько стоит индивидуальное занятие кинезиолога?
– Одно занятие 1200 рублей, в месяц получается около 60 тысяч рублей.
– Сколько времени требуется на полное восстановление?
– В Германии мне сказали, что уйдёт три месяца. 22 февраля была операция. 1 июля я поеду в реабилитационный центр в Германии, ещё неделю потренируюсь там и вернусь в Казань. В Германии отличный центр, во время лечения мы пересеклись там с игроком «Барселоны» Жорди Альбой, он мне майки подписал. Там лечился Арьен Роббен, полузащитник «Шальке» Майер, Александр Свитов тоже там бывал.
– Эту неделю оплачивает клуб?
– Нет, это я сам. Я же по своему желанию еду туда. Одно занятие стоит 400 евро. За десять занятий заплачу 4 тысячи евро.
«ПЫТАЛИСЬ
ИЗБЕЖАТЬ ОПЕРАЦИИ»
– В клубе были люди, которые говорили, что у Гарипова никакой травмы нет, он чуть ли не сам её себе выдумал. Как вы к этому относились?
– Да нормально. Что я сделаю? Факт в том, что операцию мне делали. Я же не дурак придумывать себе травму и, чтобы всех убедить, лечь на операцию? Ни один хирург просто так её не сделает.
– А почему тогда с этим так долго тянули?
– Мы долгое время пытались избежать операции, лечиться без хирургического вмешательства. Операцию сразу не делают, ты не можешь прийти и сказать, я хочу лечь под нож.
– Спина болела уже до начала сезона?
– Я мог играть в начале чемпионата. В клубе проводили хорошую работу, мне делали уколы, давали паузу. Это не сразу могла быть грыжа. Могла быть просто проблема с мышцей. И от того, что ты тренируешься с этой проблемой, а она у тебя не уходит, ты тренируешься, а мышца болит, и начинается дисбаланс в организме. Эта мышца уже не включается, другая её замещает, напряжение сильнее, позвоночник перетягивает, это перетягивает – и в какой-то момент бьёт и всё, и уже тогда грыжа. Но не факт, что изначально была спина.
– Есть связь с детской травмой позвоночника?
– Нет, с детской травмой – нет. Она бы вышла раньше.
– Это не те же самые позвонки?
– Нет. Грудной отдел был в детстве, а это поясничный. Как они могут быть связаны? Мне вообще сказали, что организм уже перестроился, позвонки перестроились.
– Зинэтула Билялетдинов на пресс–конференции после сезона сказал, что Гарипов уже на уколах играл Кубок Гагарина-2018...
– Да, травма прямо перед финальной серией случилась. В день первой игры я просто не мог уже надеть носки. Не мог нагнуться. Пока мне не промассируют, не сделают уколы, я просто ничего не мог делать. Факт – я играл с ЦСКА на уколах. Но болело в другом месте и боль прошла через неделю после игр, после того, как нагрузки прошли. А что я буду лечить, если она у меня не болит?
– А в межсезонье во время сборов?
– Тогда ягодица болела, у меня не болела спина. И не могли понять, что это. Грыжа не всегда себя проявляет, я знаю ребят, у них есть пять грыж в пояснице – пять! Но они не болят у них, понимаете?
– Тоже
ничего хорошего, что у них пять грыж и
они играют...
– Айрат, и у вас грыжа есть, вы просто МРТ поясницы не делали.
– Я не профессиональный спортсмен…
– Но у вас и мышцы не такие. У нас-то мышцы и их тонус возмещают это.
– Но моё тело и не является моим главным рабочим инструментом. В этом главное различие журналиста и хоккеиста. Вам, по сути, платят, чтобы вы своё здоровье гробили и работали телом.
– Это да. Ну, приехал я в Москву, говорят, у тебя не спина и не грыжа – у тебя сустав. Одни из лучших в мире хирургов в этой клинике мне говорили. Говорят, у тебя сустав, давай тебе укол сделаем, у тебя всё пройдёт. Укол делают – у меня не проходит.
– Уже повод задуматься…
– Не-не, надо два-три укола сделать, чтобы прошло! Потом вот это надо сделать, чтобы прошло. Ты понимаешь: меня с этой стороны долбят: «Играй, играй!», с этой стороны долбят, ещё спина болит! Можете представить? Только тот человек, который рядом со мной был, когда я утром просыпался, он только знает, что я чувствовал. Когда ты не можешь просто даже сесть или встать. Ты просто ничего не можешь сделать. Это уже было в декабре. А мне надо идти – тренироваться, играть. Представляете, через что мне надо было проходить, чтобы это сделать?
«МОЙСАНЕН ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК И МОЙ ДРУГ»
– Многие упрекали тем, что после получения нового контракта сразу появилась травма. Мол, деньги получает, а не играет...
– А что я сделаю? Умереть что ли из-за этого контракта, если у меня травма? Я же тоже человек, у меня тоже после спорта есть жизнь. Я искренне пытался вернуться, скорее поправиться, но получилось так, как получилось. Это для меня большой урок, думаю, что и для клуба тоже.
– Насколько на травму повлиял уход Мойсанена?
– Сейчас так не скажешь. Я не могу даже сказать, чем он повлиял.
– Система тренировок поменялась?
– Да нет. Мы делали только один комплекс, который не делали при нём.
– Какой?
– (После паузы) Городок.
– Нет взаимосвязи?
– Не могу сказать. Чему быть, тому не миновать, никого упрекать не хочу. Я доиграл до 28 лет, у меня первая травма и уже за это можно быть благодарным, многие ровесники уже несколько операций пережили.
– Ари
Мойсанен мог бы оценить степень
серьёзности травмы...
– Этого уже никто не узнает.
– Насколько на вас, с точки зрения психологии, повлиял уход Мойсанена?
– Просто ушёл хороший человек, мой друг. Да, он отличный тренер, он поддерживал меня всегда, я его люблю и Сергей Михайловича Абрамова люблю.
– А нового тренера вратарей Андрея Царёва, который проработал с вами год?
– Я с ним поработать-то не успел, не успел полюбить (улыбается).
– Насколько Царёв соответствует уровню «Ак Барса»?
– Я не могу оценивать. С моей стороны не корректно отвечать на такой вопрос. Если пригласили, значит, соответствовал.
– Ну, вы же работали с ним, понимаете его уровень...
– Я работал, но не могу оценивать, даже если бы мог, то не стал бы этого делать.
– Насколько отличается класс Царёва от Мойсанена даже в тренировках?
– Я не буду отвечать на этот вопрос.
– В любом случае, мы видим, что при Мойсанене Гарипов хорошо играл, а без Мойсанена…
– Но вы же не можете оценить мою игру.
– Есть статистика, всего 22 сыгранных матча...
– Давайте по фактам. Я сыграл 22 игры и у меня 14 побед, это раз. Во-вторых, я играл с травмой. Никто не знает, как я бы играл, если бы не было травмы. Дело не в том, что она мешает тебе в игре – её можно отключить, сделать блокаду. Дело в том, что когда ты просто ходишь или выходишь на тренировки, и просыпаешься – что у тебя в голове, и как ты к этому подходишь – вот что страшно. Сама травма же не страшна, а мысли страшны.
– Сейчас нет таких мыслей, что выйду на лёд и это всё повторится?
– У всех они есть.
– Вот этот выход из–под травмы – он самый сложный?
– Да, как это называется – посттравматический синдром. Он есть у всех. Я раньше напрягался из-за плохих игр, ходил расстроенный. Сейчас я понимаю, что самое главное – здоровье. Ну, проиграл игру, есть следующая – ты выйдешь, сыграешь, попробуешь изменить ситуацию.
«ЧУТЬ
НЕ ЗАПЛАКАЛ, КОГДА СМОТРЕЛ ПРОЩАЛЬНОЕ
ВИДЕО БИЛЯЛЕТДИНОВА»
– Мойсанен возвращается в «Ак Барс». Общались с ним после объявления о возвращении в Казань?
– Нет, ещё не общался, но, конечно, я очень рад. Надеюсь, дуэт Абрамов – Мойсанен снова будет приносить плоды.
– Как между ними распределены обязанности?
– Тренируют оба, делают броски. Ари смотрит по большей части тактически, а Сергей Михайлович бросает. Тренеры так бросают, что нападающие позавидуют – вот тебе надо в девять положить, он туда и положит четыре раза из пяти.
– Неужели Абрамов такой мастер?
– Я вообще сам был в шоке. Ари так же кладёт. Когда нужны игроки, берут Альберта Яруллина и Вову Ткачёва. Если нужны броски сходу, слева и справа. Там много нюансов на самом деле. Во вратарской тренировке иногда бывает важно не технику отточить, а дать почувствовать уверенность в себе, избавить человека от сомнений, чтобы он играл на чувствах и не загружал себя мыслями. Поэтому иногда важно бросить так, чтобы вратарь легко поймал шайбу, но в это же время не смог бы осознать эту легкость.
– То есть, нельзя, чтобы просто игрок пришёл и пытался обмануть?
– Нет, так не надо, это не работает. Для этого есть просто тренировка. А вратарская тренировка нужна для вратаря. Внушить ему, что он может поймать в такой ситуации и в такой. И воспроизводишь игровые ситуации.
– Но это же фейк, ведь тебе бросают непрофессионалы? Например, Мозякин быстрее бросит...
– Понятно, что Мозякин лучше бросает, но важно другое. У нас же главное – выбор позиции, и ты вот на сантиметр уйдёшь влево – Ари это заметил и бросит шайбу вправо. Он смотрит как тренер, а не как игрок. Игроки просто не увидят эту ошибку, они как смотрят влево, так и будут бросать влево.
– Уход Билялетдинова. Насколько это было неожиданно? Казалось, что он вечно будет в «Ак Барсе»...
– Честно – я чуть не заплакал, когда смотрел прощальное видео. Я с детства мечтал играть за «Ак Барс» под его руководством, очень ему благодарен, что он поверил в меня и дал шанс исполнить мою мечту. Думал, как всегда, какие-то разговоры, потому что каждый год об уходе говорили, и каждый раз он оставался.
– А кому-то в команде он объяснил почему уходит, простился как-то?
– Я не общался. Да и ему не надо никому ничего объяснять. Это его выбор, он так решил, и всё.
– Дмитрий Квартальнов сейчас будет главным тренером. Как вы к этому относитесь?
– Как любой хоккеист, когда приходит новый тренер. Понятно, что будет новый коллектив.
– Есть в голове мысли, что, может быть, зря подписали контракт с «Ак Барсом», а стоило уехать в НХЛ?
– Да нет, почему. Ещё год, потом посмотрим.