erid:
История Дмитрия Линяева.
На чемпионате мира-2018 Дмитрий Линяев помогал журналистам японского телеканала NHK. «Чего? – не расслышал он вопроса и попросил говорить чётче. – Давай без бу-бу-бу, тогда я тебе помогу с переводом». После разговора с комментатором Такаки Ториуми Дмитрий сообщил интересную подробность – он работал переводчиком в японском хоккейном клубе.
Поначалу у Дмитрия была такая же реакция, как и у вас, – он удивился, что в Японии вообще есть хоккей. «Был 1990 год, – вспоминает он. – Мне позвонила однокурсница. Рассказала, что в московский «Спартак» приедут на стажировку японские хоккеисты. Я очень удивился. Такая вещь разве существует? Она ответила: «Как выяснилось – да, существует». Она бы с удовольствием поработала бы сама – но нужно было заходить в мужскую раздевалку. «Согласен?» Да. Всё оставшееся лето я проработал с этой японской командой».
Называется она Nippon Paper Cranes. Дмитрий просит переводить название правильно – это не «бумажные журавли» компании Nippon, а «журавли» Nippon Paper - гиганта целлюлозно-бумажной промышленности Японии. В один момент хоккейный клуб решил отправить игроков на стажировку за границу, в более сильный чемпионат. Японцы решили, что стиль советского хоккея подходит им больше, чем канадский, и обратились в Совинтерспорт – там их связали с московским «Спартаком».
Дмитрий уже был знаком с японской культурой. На третьем курсе он провёл две недели в Токио – международный центр японского языка приглашал туда всех студентов-отличников. «28 июня 1990 года я вернулся в Россию, – называет он точную дату. – Буквально через два-три был звонок от однокурсницы».
Затем «Спартак» направился с ответным визитом в Японию, и Дмитрий вновь выступил переводчиком. Уже через год «журавли» вернулись в Россию. «Можете представить, я снова был их переводчиком, – рассказывает Дмитрий. – Японцы провели матч со «Спартаком» и собрались в Германию, на другие матчи. Улетали они в день августовского путча 1991 года. В тот самый день. Мы проводили их в Шереметьево, и через два часа все аэропорты закрыли. Если бы самолёт отправлялся на три часа позже, то они бы уже не смогли вылететь».
После второго путча, ноябрьского, японские хоккеисты больше не возвращались в Россию. В 1993 году Дмитрий поступил в аспирантуру японского университета. «На волне распада Советского союза началась волна помощи только что зародившейся российской демократии, – объясняет он. – Японцы проводили масштабную программу по приглашению студентов на международные стажировки за государственный счёт. Эта программа есть и сейчас, но масштабы её очень сильно сократились». В Японии Дмитрий бросил все силы на науку – и не стал связываться со знакомыми в хоккейном клубе. Выяснилось, что зря. «Журавли» подключили людей в Москве, связались с родителями Дмитрия и раздобыли его японский номер телефона.
«Ты почему нам не звонишь? – сказали ему. – Давай встретимся».
На встрече у Дмитрия стали интересоваться, как у него с английским. «Нормально. Мы с вами не первый год знакомы – говорите, к чему ведёте. Я же вижу, что вы намекаете на что-то».
«Нам нужен штатный переводчик. Но не на русский язык, а на английский».
Переговоры сильно затянулись, и только в 1996 году Дмитрий перешёл на работу в Nippon Paper Cranes, так и не закончив университет. «В этой замечательной команде я провёл девять прекрасных лет, и, наверно, это лучший период в моей жизни», – уверен он.
Дмитрий заинтересовался Японией после просмотра передачи «Международная панорама». Во времена СССР она выходила каждое воскресенье в 18:00. Больше всего Дмитрию нравились сюжеты Владимира Цветова. «Несмотря на то, что в то время Япония была идеологическим противником советского режима, Цветов Японию любил. Я тоже стал интересоваться, читать книги. Удивлялся, что в Японии всё не так, как у нас. Образ мышления совсем не такой».
Наконец, Дмитрий пришёл к изучению языка. Выяснилось, что в японском нет тональностей, как в китайском – когда при разном произношении меняется смысл слова. Это значительно упростило задачу. В 1985 году он поступил в МГУ на кафедру японской филологии. Там он услышал интересную историю от преподавательницы. Она пригласила японских друзей к себе домой на Новый год. Так получилось, что под самый праздник у преподавательницы умер отец. Узнав о трагедии, японец сказал: «Мы соболезнуем вам. Папе вашему повезло – он ушёл из жизни, окружённый заботой дочери. Так когда будет праздновать?»
Преподавательница, несмотря на то, что давно была знакома с японской культурой, пришла в шок. «Они не смогли связать эти два события, – говорит Дмитрий. – Им непонятно, что Новый год – это одно, а смерть отца – совсем другое. То, что для нас само собой разумеется, в их сознании немыслимо».
С 87-го по 89-й Дмитрий служил в армии. Затем он продолжил обучение. 1990 год – первая поездка в Японию, в Токио. Благодаря тому, что в МГУ ему преподавали не только язык, но и историю Японии, географию и прочее, Дмитрий не испытал культурного шока. Наоборот, он находил живые подтверждения тому, что вычитал в книгах, узнал от преподавателей. Помимо достопримечательностей, его впечатлил завод «Тойота». «Подъезжает кузов машины, – вспоминает Дмитрий. – Робот наклоняет голову и начинает «клевать» его. Там, где он «клюёт», сыпятся искры. Робот объезжает кузов и любуется своей работой. Этот кузов двинулся дальше, подоспел следующий. Поточная линия. Всё это я уже видел по телевизору».
Приняв предложение от хоккейного клуба Nippon Paper Cranes, Дмитрий оказался в новом для себя городе Кусиро (другой вариант произношения – Кущиро). Тогда, во второй половине 90-х, там проживало 190 тыс человек. Это портовый город, здесь развита рыбная ловля. Также в Кусиро есть угольные шахты, которые уходят под дно Тихого океана и растягиваются на многие километры. Ещё в городе располагались два крупных целюлозно-бумажных завода разных компаний – одна из которых была Nippon Paper. Наконец, рядом с Кусиро национальный парк – огромное болото, которое по площади больше самого города. Доступ туда запрещён, можно только наблюдать со специальных смотровых площадок на холмах.
Первые два-три месяца Дмитрию было трудно привыкнуть к другому ритму жизни – более тихому и спокойному. Но со временем он стал понимать, что у Кусиро есть свои преимущества перед Москвой. «Какая еда там вкусная – это не описать словами. В четыре утра рыбу ловят, дальше она отправляется на рынок. Проходит несколько часов, и её в ресторанах подают на суши. Местные суши совсем не такие, как у нас». Временами в порт прибывали суда из России – и на стол Дмитрия попадала селёдка и чёрный хлеб.
Также у Дмитрия появилось новое хобби – кемпниг. На чемпионате мира-2018 многим запомнилось, как японские болельщики убирали за собой мусор на стадионах. Так же они поступают при любой вылазке на природу – через несколько дней, когда примятая трава приходит в свою первоначальную форму, ничто не указывает, что кто-то приходил сюда с палатками.
У Дмитрия такое объяснение чистоплотности японцев: «На эту тему есть очень много исследований. Если кратко, то у них маленькая страна. 378 тысяч квадратных метров. В принципе, это сопоставимо с Германией. Но там живут 80 миллионов, а в Японии – 125. Также у Японии есть горькое прошлое с химическим смогом, отравлениями, загрязнением атмосферы. Главное достоинство японцев – они если сделают ошибку и осознают её, то больше никогда не повторят. Кроме того, в этой стране очень суровые условия для жизни. То землетрясения, то цунами, то ливни затяжные, которые размывают горы. И чтобы это предотвратить, японцы ухаживают за своей страной – укрепляют горы, строят дамбы, делают водоотводы. Но самое важное – у них есть осознание, что земли мало. Вот у нас её до Тихого океана. Если много, значит, дешевле грязи. А у них её мало».
Дмитрий уточнил, что не имеет ничего против России, и расставил акценты: в российских городах чисто, потому что убирают, а в японских чисто, потому что не сорят.
Чтобы в точности описать, чем японский менталитет отличается от русского, Дмитрий приводит сцену из фильма «Сны о России», который вышел в 1992 году. Действие ленты проходит в эпоху Екатерины II. «По сюжету, российское судно отнесло из Японии штормом к берегам Камчатки. Там крошечная деревянная крепость – и там оказались японцы. Все ждут корабля. Выяснилось, что он попал в бурю и разбился, а другой прибудет только через год. Русские с горя уходят в запой. А японцы тихо и спокойно начинают собирать брёвна, сушить их и обрабатывать. Они рассуждают так: «Если за нами не придёт корабль, мы построим его сами». Русские за японцами смотрят. Один подходит к ним, второй, третий, и в итоге они строят корабль уже сообща. И добираются на нём до большой земли. Хочу ещё раз подчеркнуть, что я люблю Россию и русских людей, и эта сцена не задумывалась, чтобы выставить нас в дурном свете».
Тяга к кропотливому труду у японцев от многовековой борьбы с природой, уверен Дмитрий. Когда твой дом смывает волной цунами, сносит тайфуном или разрушает землетрясением, кажется, что всё потеряно. Большинство людей в таких ситуациях опустит руки. Японец же постарается построить новый дом – и уже так, чтобы он оказался устойчивым к цунами, тайфуну или землетрясению. В Японии так усердно работают, что в языке есть даже термин karoshi – это смерть от переутомления и стресса, полученного на работе.
За девять лет Дмитрий нашёл новых друзей – с которыми и сейчас поддерживает связь. Узнал, что японцы не всегда такие тихие и скромные: «Видел и сердитых, и плачущих. Разница в том, что они не выставляют свои эмоции напоказ. Если они показывают их перед тобой, значит, ты находишься в очень близком для них кругу». В конце концов, получил неплохие деньги – если бы такую зарплату платили в Москве, то «было бы хорошо». Но всему хорошему приходит конец.
В сезоне 2003/04 «журавли» стали победителями Азиатской лиги, но вместо того, чтобы развить успех, клубу приказали затянуть пояса. В компанию Nippon Paper пришёл новый начальник, перед которым поставили задачу оптимизации расходов. Дмитрию как иностранцу полагался ряд бонусов в контракте – премии, оплачиваемые перелёты в Москву туда и обратно два раза в год, квартира в корпоративном городке компании. Управленец пришёл к выводу, что на место россиянина лучше поставить местного переводчика, который не потребует таких затрат. С Дмитрием не стали продлевать контракт.
«В Россию я вернулся в 2005 году, – вспоминает он. – Прошло уже 13 лет. Если меня спросить, куда я больше всего хочу поехать в Японии, я отвечу не Токио и не Киото. Больше всего я хочу в свой Кусиро. За девять лет он реально стал для меня своим. Я не могу вам передать, насколько сильно я скучаю по тому маленькому городу».
И если ему представится возможность вернуться в Кусиро, первым делом он исправит одно недоразумение – за столько лет он ни разу не посетил знаменитые угольные шахты, куда проводят экскурсии.