erid:
В интервью «БИЗНЕС Online» центровой УНИКСа Стефан Ласме рассказал, как прожил в США на 290 долларов, взбесил Кобе Брайанта и выучил слово kakashka.
«ЕСЛИ БЫ УЗНАЛИ, ЧТО Я СМОТРЮ НБА В ТРИ УТРА...»
– Стефан, когда вы впервые услышали о баскетболе?
– Когда мне было шесть или семь лет. Мой дядя играл в сборной Габона. У него было много книг про баскетбол, вот я и читал их.
– В интернете ходит история, что вы поставили кольцо на дерево.
– Думаю, любой, у кого есть дерево, прикрепит на него кольцо. На самом деле, я не играл там долго. Через некоторое время я поставил кольцо в другое место. Я вообще ставил его везде, где только мог. Около года оно было на дереве. Затем на качелях. В конце концов, мы решили поставить стойку на улице и прикрепить кольцо туда, чтобы дети могли играть в баскетбол.
– Когда кольцо было на дереве, вы повесили его на 10 см выше стандарта. Зачем?
– Мы хотели прыгать выше, чем другие игроки. Мне казалось, что если я вернусь на обычное кольцо, то мне будет легче играть. К тому же понимал, что не всегда буду самым высоким на площадке, поэтому тренировал прыжок. Всегда думал: «А что если я выйду против этого высокого парня из НБА?»
Я никогда не сравнивал себя с игроками из Габона. Поверьте, у нас все низкие. Я был самым высоким в нашей сборной (рост Ласме – 203 см, – ред.).
– Поэтому все играют в футбол?
– Да. Если ты низкий, футбол – более подходящий вариант. Я тоже играл в футбол, и надо мной шутили, что я слишком высокий для этого спорта.
– Как вы следили за НБА в Габоне?
– На французском канале «Канал +». Во вторник и среду они показывали матчи НБА в три часа утра. Я рано ложился спать, просыпался в три часа, смотрел игры и уходил в школу.
– Семья не жаловалась на эти ночные просмотры?
– Я всё делал очень тихо, так что никто не знал, что я смотрю баскетбол. Если бы родители узнали, меня бы наказали.
– А за что наказывать-то?
– Родители думали, что на жизнь спортом не заработаешь и что спорт отнимает слишком много времени от учёбы. А если нет денег и образования, зачем нужен этот баскетбол?
– Вашим братьям разрешали играть?
– Да, у нас все играли в баскетбол. Не знаю, хотели ли братья выступать на профессиональном уровне. Младший брат, скорее всего, хотел. Но после университета он потерял весь интерес к баскетболу. Но я был лучшим среди братьев и строил серьёзные планы.
– В одном из интервью вы говорили, что отчим даже запирал вас дома из-за баскетбола.
– Ему не нравился спорт в целом. Он не верил, что человек из Габона и Африки сможет заработать себе на жизнь баскетболом. Я показал, что это возможно, так что теперь могу только над ним посмеяться.
– Как вы сохранили интерес к баскетболу в это трудное время?
– Мне было всё равно, хочет ли он [отчим], чтобы я играл или нет. Даже когда он наказывал меня, я всё равно шёл на тренировки. Я никогда не останавливался. Не было ни одного дня, когда я говорил себе «Окей, раз ты запрещаешь мне играть, я не буду играть». Иногда меня просто выпинывали из дома, и что я делал? Шёл на площадку. Раз я на улице, почему бы не потренироваться? Моя страсть к игре была сильнее, чем его слова или наказания.
– Были моменты, когда вы забивали на учёбу, как этого опасались родители?
– Пару раз, да, было. Но я всегда находил способ, как исправиться.
– И в итоге попали в американский университет...
– Когда я был в Габоне, чётко понимал, что образование – единственный способ пробиться в американский баскетбол. Я знал, что если я поступлю в университет, то смогу продолжить играть. Так что я подобрал учебное заведение...
– Сами?
– Сам. Стечение обстоятельств. Я попал в сборную, когда заканчивал школу, и был самым молодым игроком в команде. Ко мне подошёл министр спорта Габона и сказал: «Если закончишь школу и найдёшь университет в Америке, мы найдём способ, как купить тебе билет». Этот министр спорта – единственный фанат баскетбола. Обычно все министры любят футбол. Я закончил школу, и мне действительно купили билет. Я полетел к своему кузену в Бостон. Он уехал туда ещё за десять лет до меня. Поначалу я жил не у него. В языковой школе, где я учился, была общага. Вот там я ночевал. Через некоторое время мне уже не хватало денег и на проживание, и на саму учёбу. Кузен предложил жить с ним, чтобы я тратил меньше.
– Сколько денег было у вас с собой?
– Мне дали 300 долларов. Я потратил десять во французском аэропорту и прилетел в США с 290 долларами. Я думал, что это огромные деньги, но уже скоро понял, что это ничто.
– На что потратились первым делом?
– На дреды. Когда я смотрел НБА в Габоне, мне очень нравилась причёска Айверсона.
– Обдумывали ли возвращение домой в Габон?
– В первые шесть месяцев часто задумывался об этом. Но потом сказал себе: раз уж я попал в США, отступать глупо. Я был уверен, что как-нибудь выкарабкаюсь. Кузен посоветовал мне забыть всё, что было в Габоне. Нужно сконцентрироваться на том, что происходит здесь и сейчас. Так я и сделал. Я сконцентрировался на своей цели – попасть в команду университета. А для этого нужно найти тот университет, который был бы готов дать мне спортивную стипендию. Я нашёл подходящий вариант, пока учился в языковой школе.
«КАК ТЫ МОГ НАДЕТЬ ЭТУ УРОДЛИВУЮ ФУТБОЛКУ?»
– В 2010 году вы оказались в питерском «Спартаке», но не сыграли ни одного матча. Что пошло не так?
– В предсезонке получил сообщение из США о визе. Если бы я провёл ещё год за пределами Америки, у меня возникли бы трудности с возвращением. В США живёт моя семья, и я лишился бы возможности видеться с родными. Так что я вылетел в США и получил грин кард.
– Она постоянная?
– Нет, на десять лет. В 2022-м нужно оформлять ещё раз. Раньше я пребывал в Штатах на рабочей визе. Вот только никакой работы в Штатах у меня не было, так что сложилась забавная ситуация с точки зрения цен. Сейчас мне не о чем беспокоиться с грин-картой. Я единственный работающий человек в семье, и это упростило процесс получения карты. В противном случае, всё могло затянуться, потому что у моей жены и детей американские паспорта, а у меня – нет.
– Но ваша жена из России?
– У неё русские корни. Она родилась в Риге. Но так как у неё русские родители, она не латышка.
– Как вы познакомились?
– Мой первый год учёбы в университете Массачусетса. Я учился на биолога, она – на корпоративного финансиста. Мы познакомились на вечеринке, которую организовали общие друзья.
– Любовь с первого взгляда?
– На самом деле, нет. Она мне сильно понравилась уже во время первого знакомства. Но чем больше мы общались и узнавали друг друга, тем сильнее становились наши чувства. Сейчас я её люблю даже больше, чем раньше.
– Родные удивились, когда узнали, что вы встречаетесь с русской девушкой?
– Вообще нет. У моей сестры парень – француз. Моя мама сама встречалась с французом. Так что в семье нормально относятся к таким вещам. С её стороны всё было так же. Я познакомился с её мамой ещё за месяц до того, как мы начали встречаться.
– Можете сравнить её представление о России с вашим?
– Она и её родители описывали Россию в очень хорошем свете. Но я поменял своё мнение, когда попал сюда и увидел людей. Часто сталкиваешься с грубостью. В России вы любите выдавать это за честность, и я предполагал, что мне придётся столкнуться с этим. Здесь меня поразило, как же много засранцев вокруг. Если в московском аэропорту кто-то идёт на тебя, он никогда не уступит дорогу. Никогда! Он будет ждать, пока ты сам уйдёшь в сторону. Получается игра: кто сдастся первым.
– Но это же такая мелочь...
– Серьёзно? Для меня такие вещи очень важны. Я уже освоился. Когда начинаются такие игры, я никогда не уступаю дорогу, и как правило происходит столкновение.
– Было бы лучше, если люди изображали уважение? Человек уступает дорогу, но, на самом деле, ему всё равно.
– Хорошо есть хорошо, плохо есть плохо. Если кто-то хорошо к тебе относится, даже если ему этого не хочется, это всё равно хорошо.
– В России вам стало труднее?
– Конечно, нет! Не говорю, что мне легко не замечать грубость. Но я прикладываю все усилия, чтобы оставаться собой.
– Часто ли вы шутите?
– Нет. (Костас Каймакоглу, который рядом отрабатывает броски, кричит «Врун!»)
– В инстаграме у вас был пост с хэштегом #kakashka. Знаете, что это значит на русском?
– Да. Кака, пууу, дерьмо.
– Как вы узнали об этом слове?
– Когда я надеваю коричневую футболку на тренировки, Антон (Понкрашов) и Куино (Колом) кричат «Какашка! Как ты мог надеть такую уродливую футболку?» В раздевалке мне тоже говорят, что это худшая футболка в истории. А я такой: «Окей! Теперь я покажу её всему миру!» Так что я выложил фото в инстаграм – это специально для тебя, какашка Колом!
– Вы всё ещё носите эту футболку?
– Несколько раз в неделю. Только сейчас мне уже ничего не говорят.
– Что ещё знаете на русском?
– Dobriy den’, zdravstvuyte, kak dela, narmal’na. Самое базовое. Я бы хотел научиться говорить на русском, но это сложно.
– Правда, что вы не знали ни одного слова на английском, когда попали в Америку?
– Я мог сказать что-то вроде «Доброе утро». Но разговаривать – нет.
– Как учились?
– Старался смотреть телевизор с субтитрами. Провёл шесть месяцев в языковой школе – это очень помогло. Когда я познакомился с Анастэйжой, у меня был неважный английский. Но разговоры с ней помогли учиться быстрее. Девочки стараются помочь тебе, а парни только подшучивают.
– Вы говорите Анастэйжа – в России это произносится как Анастасия.
– В Штатах я спросил у неё: «Как тебя зовут?» Она ответила: «Анастэйжа». (Анастасия, которая сидит рядом, говорит: «Так имя произносится на английском»). Если бы она сказала «Анастасия», я бы называл её «Анастасия».
– Произношение вашего имени тоже меняется в разных языках? Лажме или Ласме?
– Ласме. В каждой стране говорят по-своему. Во Франции я «Ласм», в Штатах – «Ласми». Как приехал в Европу, все стали делать ударение на последнюю гласную – «ЛасмЕ». Мне всё равно. Вне зависимости от того, как вы произносите мою фамилию, это всё те же пять букв.
– Вам легко изучать новые языки?
– Мне легче в том плане, что я перестал бояться реакции людей. У меня хватит уверенности, чтобы попробовать поговорить на русском с русским. Раньше я боялся, что люди начнут смеяться, если я скажу что-то не так. Боролся с этим страхом несколькими способами. Один из них: когда мы шли с партнёрами по команде в магазин, то с продавцами разговаривал только я.
– Прошлый сезон вы были вынуждены провести в Америке. Возвращались ли в Европу с особыми целями?
– Я никогда не играл в российской лиге. Так что моя цель была простой – побеждать. Я хотел выступать на высоком уровне и старался сделать так, чтобы провести весь год без травм.
– Что вы знали о Казани перед тем, как подписать контракт с УНИКСом?
– Я думал, что это будет плохой город, но оказалось, что я ошибался. Мне очень нравится простота Казани. Я был здесь раньше, когда играл против УНИКСа. Ещё я связался с бывшими игроками команды: Д’ор Фишер, Кёртис Джерреллс, Джеймс Уайт, Мацей Лампе. Все сказали, что в Казани холодно. Я согласен – очень холодно! Это тот стереотип, от которого вам никак не уйти.
– Вы писали, что в России, к тому же, холодные залы...
– Да, в хоккейный дворцах. Как в Нижнем и Саратове. Но я привык, потому что в университете мы тоже выступали в хоккейной арене.
– Когда играли в университете, могли ли представить, что ваша карьера продлится так долго?
– Вообще нет. Никогда не думал, где я буду играть и как долго буду играть.
– Вы когда-нибудь играли в «Финале четырёх»? Зачем лиге ВТБ этот формат?
– Главное достоинство – есть только один матч и один шанс выиграть. Если не покажешь лучшей игры, исправиться уже нельзя. Не припомню, чтобы играл в «Финале четырёх», но для ВТБ это весёлый формат. Чемпионом может стать не ЦСКА.
«ГАРНЕТТ СКАЗАЛ: «НУ И ЧЁ ТЫ БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ?»
– Вспомните ваш лучший день в НБА. Может, первая игра?
– Чёрт, нет. Нафиг первый матч. Тогда мы играли против «Лэйкерс». Кобе особо не напрягался, потому что это всего лишь предсезонка. Но когда я вышел на площадку, Барон Дэвис сказал: «Эй, Кобе! Мы взяли этого парня, чтобы остановить тебя!» Брайант вышел из себя и набрал восемь очков подряд. Я сфолил на нём два раза, и тренер посадил меня на скамейку. Не самый лучший первый матч.
Лучший день – это когда мы пошли по магазинам с Бароном. Он сказал, что все сумки на правах новичка буду нести я. Мне это не очень понравилось. Но в каждом магазине Барон говорил мне: «Можешь взять всё, что захочешь, и я заплачу». В тот вечер мы были где-то в 12 магазинах. Барон сильно помогал мне в первые дни в НБА.
– Были ли другие ветераны, которые заботились о вас?
– Нет, других не было. Но многие одноклубники давали советы, как распоряжаться деньгами.
– Их так легко потерять, если ты в НБА?
– Пока ты играешь, деньги идут быстро. Десять месяцев ты получаешь большие суммы, и так на протяжении семи - восьми лет. А когда заканчиваешь, всё меняется. Ты уже не можешь поменять свой стиль жизни, когда деньги не поступают в таких количествах.
– Что вас больше всего удивило в НБА?
– Если говорить о Бароне Дэвисе, он тренировал абсолютно все броски, которые применял во время игры. Даже если это бросок крюком. Каждый день он тренировал в зале все свои сложные лэй-апы. От него я научился, что если хочешь бросать во время игры, заранее тренируй все броски. Ещё мне запомнился Кевин Гарнетт. Он играет с невероятной энергией и всегда выкладывается на 100 процентов, даже когда это от него не требуется. Я думал, что усердно работаю, но когда увидел тренировки Гарнетта, поменял своё мнение.
– Гарнетт подкалывал вас как новичка?
– В «Селтикс» я уже был не в том возрасте, чтобы считаться новичком. Мы нормально общались. Но помню, как играл против Гарнетта, когда был в «Майами». Он защищался против меня. Моя команда разыграла комбинацию, чтобы я смог открыться. Я долго, очень долго толкался с Гарнеттом и, наконец, получил мяч. Гарнетт сказал: «Ну и чё ты теперь будешь делать?» Я начал думать: действительно, а что я буду делать? Из-за большого количества толчков я стал чувствовать себя усталым, хотя, на самом деле, у меня полно сил. В общем, он вымотал меня, и я просто сделал пас.
– В «Майами» вы играли с Дуэйном Уэйдом. Чем он запомнился?
– Он заботился о своём теле и делал всё возможное, чтобы оставаться здоровым. Он понимает, что его тело – это его деньги. Не все игроки отдают себе в этом отчёт. Ну и, в конце концов, он очень талантливый. У меня были с ним совершенно обычные разговоры, ничего необычного. Вот Алонзо Моурнинг старался давать советы. Он говорил, как распоряжаться деньгами, и рекомендовал носить классические костюмы.
– В Габоне вообще знали, что вы играете в НБА?
– Конечно. Меня там все знают! Габонский зверь! (Прозвище Ласме)
– Вы даже встречались с президентом Габона...
– Да, было весело. Я пошёл на встречу с женой. Трудно было пройти все протокольные мероприятия, но всё прошло отлично.
– Зачем он вас пригласил?
– Я же сказал – меня там все знают! Спорт – важная часть любой страны, к тому же, я представляю свою страну за границей.
– Вы занимаетесь в Габоне благотворительностью. Когда решили взяться за это?
– В «Маккаби» я получил перелом стопы. В «Спартаке» я сломал ту же стопу в том же месте. И тогда я стал задумываться о добрых делах. Если ты делаешь что-то хорошее, потом это возвращается тебе. Есть цитата: «Нужно отдавать, чтобы получать»
– Летом вы живёте в Габоне?
– Нет, в США. Но временами прилетаю в Габон.
– Планируете ли начать политическую карьеру в Габоне?
– Совсем нет.
– Почему? Вы же сказали, что все вас знают.
– Мне не нравятся подковёрные игры. А в политике без них никак.
ДОСЬЕ «БИЗНЕС Online»
Стефан ЛАСМЕ
Амплуа: центровой
Дата рождения: 17 декабря 1982 года
Место рождения: Порт-Джентиле (Габон)
Карьера: «Годен Стэйт» (НБА) – 2007; «Лос-Анджелес Ди-фендерс» (G-лига) – 2007/08; «Майами» (НБА) – 2008; «Партизан» (Сербия) – 2008/09; «Маккаби» (Израиль) – 2009/10; «Спартак» (Санкт-Петербург) – 2010; «Мэйн Ред Клоуз» (G-лига) – 2010/11; «Обрадойро» (Испания) – 2011/12; «Панатинаикос» (Греция) – 2012 - 2014; «Анадолу Эфес» (Турция) – 2014/15; «Галатасарай» (Турция) – 2015/16; «Техас Леджендс» (G-лига) – 2017; УНИКС – 2017 - н.в.
Достижения в клубах: обладатель Кубка Европы (2016), самый полезный игрок финала Кубка Европы (2016), лучший защищающийся игрок Евролиги (2013), чемпион Греции (2013, 2014), обладатель Кубка Греции (2013, 2014), обладатель Кубка Турции (2015), лучший защищающийся игрок G-лиги (2008).