erid:
Спортивная редакция «БИЗНЕС Online» – о том, как еврейскому хоккеисту Руди Баллу удалось выжить в Берлине при Холокосте.
Руди Балл. Фото: imgur.com
24 января 1933 года. Теодор Левальд проводил встречу с членами оргкомитета Олимпиады-1936. Никого не удивило, что Левальд был выбран главой органа. Именно он лоббировал Берлин в качестве олимпийского города ещё с 1926 года, когда получил место в МОК. Левальд пообещал, что Берлин посетят 5 тыс человек, а с продаж билетов удастся выручить 3 млн рейхсмарок (10 млн долларов на 2005 год), с почтовых марок – ещё миллион.
Через шесть дней после заседания оргкомитета, 30 января, нацистская партия стала правящей в Германии. У Левальда появилось много поводов для беспокойства. По новым правилам он считался евреем – не помогало даже то, что отец 110 лет назад отказался от иудейской веры и принял христианство. Нацистская газета Der Angriff («Атака») часто повторяла, что Левальд – «предатель», так как он хочет, чтобы арийские спортсмены соревновались с евреями и темнокожими. Сам Гитлер, как казалось, не поддерживал проект берлинской Олимпиады-1936: он говорил, что Игры – это идея евреев и масонов.
Более того, Берлину следовало провести Олимпиаду лучше Лос-Анджелеса в 1932 году. Всё указывало на то, что это невозможно: после Первой мировой войны США находилась в более комфортном состоянии, чем Германия. Левальд убедился в этом сам, когда посетил в Калифорнии олимпийскую деревню – первую в истории. Он сделал максимальное количество заметок (даже о том, какие вкусовые предпочтения у сборных), хотя и опасался, что в Германии при кризисе и четырёх миллионах безработных проект деревни воплотить не удастся.
У Левальда оставался только один шанс сохранить Олимпиаду-1936, свою работу и, возможно, жизнь – убедить нацистов, что соревнования буду выгодными с точки зрения пиара. «Немецкий спорт выполняет только одну задачу: он усиливает характер немецких людей, а также их бойцовский и компаньонский дух, необходимый в борьбе за выживание», – объяснял начальник управления пропаганды нацистской Германии Йозеф Геббельс. Игры-1936 выполнили не только эту задачу – они стали бы доказательством, что Германия получило признание со стороны мирового сообщества.
Но появилась проблема: Гитлеру нужно было пойти на уступки в антисемитской политике. В апреле 1933 года Германия отказалась от сотрудничества с компаниями, где руководили евреи, а также избавилась от евреев, полу-евреев и цыган на всех уровнях государственного управления – в том числе и в спортивных органах. Левальд, однако, сохранил свою должность. В 1934 году он принял инспекторов МОК, которые хотели осмотреть объекты в Берлине. По результатам комиссии Эвери Брэндедж из американского олимпийского комитета заявил, что к евреям в Германии относятся с уважением, а подготовка идёт по плану.
Год назад, когда Гитлер только пришёл к власти, Брэндедж говорил, что в «возрождении Олимпиады нет смысла», поскольку «отдельные страны определяют участников по классовому, идеологическому или расовому признаку». США и многие другие страны призывали перенести Игры-1936 из Берлина. Но в итоге все они изменили свою риторику и приняли участие на соревнованиях. «Если в Германии всё так, как описывают сторонники бойкота, то почему допущены спортсмены-евреи?» – обосновывал свою новую позицию Брэндедж.
Как написано в книге How Hitler Stole the Olympic Dream, нацисты требовали от сборных и федераций досье на каждого спортсмена, тренера и судью сразу в четырёх экземплярах. Это создавало бюрократические проблемы. Также не нашлось достаточно отелей: например, американскому судье по спидскейтингу Чарли Гевекеру приходилось спать в ванне. Страдала и логистика – на церемониях открытия и закрытия произошли давки из-за того, что немцы хотели рассмотреть Гитлера вблизи.
Большинство иностранных журналистов, находившихся в Германии, не обратили внимания на эти организационные проблемы. The New York Times даже отметило, что немцы «стали более человечными». Канадский журналист Уильям Ширер был одним из немногих, кто сохранял критический взгляд. 16 августа 1936 года, когда в Германии уже прошла зимняя Олимпиада в Гармиш-Партенкирхене и подходила к концу летняя, Ширер сделал запись в своём дневнике: «Боюсь, что нацисты преуспели в своей пропаганде. Во-первых, они потратили столько денег, сколько ранее никто не тратил, – это впечатлило спортсменов. Во-вторых, они хорошо встретили всех зарубежных гостей, особенно крупных бизнесменов».
Другим канадским журналистом, освещавшем Игры, был Мэттью Халтон. Он записал интервью с хоккеистом Руди Баллом, чей папа был евреем, а мама – литовкой. Руди сказал, что принадлежит иудейской религии, но немецкой нации. Канадец, однако, отметил, что Балл ни разу не использовал слово «мы», когда говорил о немцах. Только «они». Они угрожали Гретель Бергман: еврейской прыгунье пришлось вернуться из Лондона и начать подготовку к Олимпиаде в сборной Германии, чтобы обезопасить семью. Они угрожали Хелен Майер: еврейская фехтовальщица принесла стране «серебро», окуталась на пьедестале во флаг со свастикой и изобразила нацистское приветствие. Они угрожали и Баллу: хоккеист уже давно перебрался в Италию, но родители оставались в Германии.
Рост Балла – всего 163 см. Но это не помешало ему шесть раз стать чемпионом Германии в составе Berlin Skating Club. Руди долгое время выступал вместе с братьями – вратарём Герхардом и форвардом Хайнцом. В 1935 году Хайнц нашёл хоккейный клуб в ЮАР и перешёл в «Йоханесбург Лайонс», а Руди и Герхард отправились в «Милан», где выиграли Кубок Шпенглера – самый престижный клубный трофей в Европе на тот момент. Для Руди всё складывалось замечательно: он выступал в тройке с канадцами и забивал в каждом матче. Но перед Олимпиадой пришло известие из Берлина – на его отца совершено нападение. Поэтому Балл согласился вернуться в Германию только при условии, что он сможет покинуть страну вместе с родителями.
«Во что верил Балл? Поднимал ли он правую руку до и после матчей, как это требовалось? Как чувствовал себя, когда евреи по всему миру бойкотировали Игры?» – задавался вопросами автор книги How Hockey Saved the World, отметив, что в наши дни про Руди крайне трудно найти какую-либо информацию. Известно, что на Играх он получил травму в матче со сборной Венгрии и досрочно завершил своё выступление. В итоге сборная Германии заняла только пятое место, однако, не встретила шквала критики – расстройство от команды простые немцы не ощутили из-за лютой ненависти к канадцам.
Стратегическая ошибка «кленовых листьев» заключалась в том, что они не просто обыграли Германию (6:2), а сделали это с большим количеством силовых приёмов – зрители так возмутились, что на стадионе начались беспорядки. С той самой игры 15 тыс немцев болели за любую команду, которая могла обыграть канадцев или лишить их шансов на первое место. Так, больше всего внимания досталось сборной Британии: когда англосаксы победили у канадцев со счётом 2:1, раздались выкрики Heils!, а после выигранного «золота» у отеля, где жили британские хоккеисты, собралась огромная толпа.
Балл выполнил свою пропагандистскую задачу и мог быть свободен. Но во время Олимпиады он впервые за долгое время почувствовал, что в Германии его ценят. На железнодорожном вокзале Руди встретил духовой оркестр. Давний друг и партнёр по сборной Густав Йенеке поддержал его, заявив, что откажется играть, если Балла не допустят до Игр. По ходу турнира Руди также получил предложение от немецкого клуба Berlin SC, в котором он ранее выступал. Всё это поспособствовало тому, что Балл остался в Германии и играл там вплоть до 1948 года. Затем он иммигрировал в Южную Африку, где его брат и родители управляли крупным бизнесом.
Смерть настигла Руди в Йоханнесбурге в 1975 году. Если в его голове проносились все мгновения жизни, то один из слайдов должен быть из рабочего кабинета Гитлера. Согласно легенде, Балл до последнего не был уверен, что его вместе с родителями выпустят из Германии, и настоял на встрече с самим фюрером. Адольф пожал руку хоккеисту и дал слово, что все обещания будут выполнены.
Вряд ли Руди мог тогда представить, что этот человек приведёт к смерти 6 млн евреев.