erid:
Лучший игрок «Ак Барса» на данный момент — Джастин Азеведо — самый колоритный игрок казанской команды. Канадец португальского происхождения, не одарённый большими габаритами который год подряд набирает огромное количество очков. В интервью корреспонденту «БИЗНЕС Online» нападающий рассказал о жене-хоккеистке, особых хоккейных приёмах и дружбе с партнёром по команде Оскаром Мёллером.
«РАНЬШЕ НИКОГДА НЕ БЫЛ НА ФУТБОЛЬНОМ МАТЧЕ»
— Джастин, на прошлой неделе вы с командой были на футбольном матче «Рубин» — «Спартак». Понравилось?
— Да, очень. Я первый раз в жизни был на профессиональном футбольном матче, это здорово. У нас был свой скайбокс, или как эта штука называется, там вся команда была, жёны, дети. Большой красивый стадион, много людей, хотя арена и не была полной, все кричат, «Рубин» победил. Кстати, как они играют в этом сезоне?
— Середина таблицы, есть проблемы, но команда постепенно улучшает игру.
— Я помню, что в начале матча «Спартак» всё контролировал, владел мячом, но потом «Рубин» дожал. Мне очень понравилась игра, концовка вообще захватывающая получилась.
«РОДИТЕЛИ РАБОТАЮТ ДО СИХ ПОР, ХОТЯ ДЕНЬГИ ЕСТЬ»
— Как вы оказались в хоккее?
— Я рос в Канаде, вот и всё. Мои родители — португальцы, но родился я уже в Канаде, и это обычная ситуация, когда ребенка отдают в хоккей. Я начал заниматься немножко позднее, чем все остальные — в шесть лет. Сначала играл у себя в городе, а лет в 10 вышел на уровень соревнований.
— Кто привёл на каток?
— Решение у родителей было общее, но потом уже мама возила меня на тренировки, следила за мной, потому что работала ближе к дому, ближе к арене, ей просто удобнее было приезжать. Отец успевал только на игры, он работал на стройке, и ему приходилось далеко ездить.
— А мама где работала?
— Она до сих пор работает страховым агентом. Оба моих родителя очень много и упорно работали всю жизнь.
— Даже сейчас, когда их сын — известный хоккеист?
— Ну, да. Деньги-то у нас есть, просто маме хочется работать. Это североамериканский образ жизни — жёны хотят быть независимыми финансово, покупать что-то на свои деньги, а не тратить чужие. И просто удовольствие от работы тоже многие получают.
— Вы один ребенок в семье?
— Нет, у меня есть две сестры — одна на два года младше меня, получается, ей 24, а второй 16.
— Их тоже отдали в спорт?
— Они играют в футбол летом, но не более того. Средняя сестра играла в хоккей, когда училась в школе, потом забросила. Вообще, обе любят соперничество, видимо, это в природе нашё семьи, мы все такие. Португальская кровь, наверное, сказывается (улыбается).
«ДА, Я НЕВЫСОКИЙ. МНЕ ЧАСТО ОБ ЭТОМ ГОВОРЯТ»
— За четыре года в молодёжных лигах вы выиграли множество индивидуальных призов. Есть главное воспоминание с того времени?
— Это было шикарное время. В мой последний год в ОХЛ мы выиграли нашу лигу, прошли весь плей-офф, попали на Мемориальный кубок, правда, проиграли там в финале. Весь сезон был отличный, я его никогда не забуду. Мне очень нравилась наша команда — «Китченерс Рейнджерс», я приобрёл много друзей, успел поиграть со многими классными хоккеистами, которые сейчас уже в НХЛ. Тренеры наши тоже теперь работают в НХЛ — Питер Дебур в «Нью-Джерси», Стив Спот совсем недавно подписал контракт с «Торонто». Из игроков были Ник Спалинг, Мэтт Халишчак, Яник Уэбэр. Тогда и в сборную удавалось попасть — поиграл с Джоном Таваресом и Кори Эмертоном, который в Сочи выиграл «золото».
— Вы ведь были главным бомбардиром «Рейнджерс». Действительно так хорошо играли или в ОХЛ часто по 120 очков выбивают?
— Я даже не помню, сколько очков у меня было в последнем сезоне. Вроде 124 (абсолютно точная цифра — прим. «БИЗНЕС Online»). Это сложная лига, просто мне повезло с партнёрами — Спалинг и Халишчак отлично играли, мы друг друга очень хорошо понимали на льду. Но в ОХЛ и сейчас можно легко увидеть парня, который набирает больше 100 очков, это не такая редкость.
— Получается, там тоже бывают разгромные победы со счётом 8−0?
— Пару раз случается. Просто у нас была очень хорошая команда, правда, от вратаря до последнего нападающего.
— ОХЛ — достаточно популярная лига на драфте НХЛ, а вас, лучшего бомбардира, выбрали лишь в шестом раунде. Как так получилось?
— Я не знаю, почему так получилось. Вообще, я должен был выходить на драфт ещё в 2006-м, на второй год игры в ОХЛ. Но тогда я просто съездил в лагерь новичков «Атланты Трэшерз», больше ничего не было. И только через два года меня задрафтовал «Лос-Анджелес». Может быть, не хотели брать из-за моих габаритов, может быть, из-за возраста — я второй раз уже проходил через драфт. Честно говоря, у меня нет ответа на этот вопрос.
— На вас вообще сильно повлияло то, что вы не очень крупный хоккеист? Довольно тяжело играть с такими габаритами.
— Нет, я ведь вырос таким. Никогда не был крупным парнем, так что сравнивать даже не с чем, я привык. Если честно, то я никогда, даже мысленно, не говорил себе, что я слишком маленький, чтобы играть в хоккей или делать что-то ещё. Люди часто мне об этом говорят, но я сам так никогда не думал. Наверное, это причина, по которой я не попал в НХЛ — клубы считали меня низким. Но это всё только давало мне дополнительный заряд — я хотел играть, доказать, что могу быть хорошим хоккеистом даже с маленьким ростом. Да, я невысокий, но мне просто нужно использовать свою скорость, чутьё, больше играть головой.
— Судя по всему, это получается.
— Постучу по дереву. Пока у меня всё это неплохо выходит, надеюсь, смогу и дальше так играть.
«УРОВЕНЬ ЗАРПЛАТ В КХЛ ОТЛИЧАЕТСЯ. НО ЦИФРЫ НЕ СКАЖУ»
— После драфта вы подписали контракт с «Манчестер Монархс», где пересеклись с Оскаром Мёллером.
— Да, я его Оскара давно знаю. Мы не играли в одной тройке, иногда появлялись вместе на льду, как здесь, в «Ак Барсе». Я был очень рад, когда подписал контракт и узнал, что он тоже будет здесь. Здорово встречать знакомого человека в чужой стране.
— В фарм-клубе «Кингз» у вас тоже было много очков, вы провели хорошие четыре сезона, но вызова в НХЛ не получили.
— Там много факторов. И время не то — «Лос-Анджелес» как раз собрал чемпионскую команду, и возможностей много не было.
— Тогда вы решили уехать в Европу, говорили, что хотели перемен. Неужели это так необходимо, когда вы играете практически дома, набираете много очков?
— Нужно было что-то менять, мне хотелось играть на максимально высоком для меня уровне. Переезд в Финляндию был шагом в нужном направлении — оттуда я попал в КХЛ, так что план сработал. Однажды я хочу вернуться в Северную Америку, попытаться попасть в НХЛ. Не знаю, когда это будет — через год, два, пять, но я был бы точно не против. А пока мне очень нравится играть здесь, КХЛ — отличная лига с хорошим уровнем хоккея.
— Это решение было принято только из-за хорошей перспективы или цена контракта тоже повлияла?
— Деньги не были главной причиной. Просто после четырёх лет в низшей лиге хотелось нового.
— Но ведь разница в деньгах была? Сколько платят в АХЛ?
— Там всё зависит от того, как играешь. В АХЛ я знал игроков постарше, почти ветеранов, которые получали хорошие деньги, но это сравнимо с тем, что получают молодые в Европе. Там всё приходит со временем, хотя были и те, кто в АХЛ получал больше, чем в финской лиге.
— В КХЛ уровень зарплат сильно отличается?
— Отличается. Но конкретные цифры я называть не буду.
— То есть, вы против того, чтобы зарплаты игроков были открыты? Многие в России против этого, ссылаются на недостаток безопасности.
— Я даже не думал об этом. Мне то всё равно, но если уж здесь так принято, если будет безопаснее скрыть информацию, пусть так и будет. КХЛ ведь не единственная лига, где суммы контрактов не разглашаются — в Финляндии тоже так, в Швеции, в Германии.
«ОН ЭТО В ИНТЕРНЕТ ВЫЛОЖИЛ?!»
— Каково было жить в Финляндии? Вы впервые надолго уехали из Америки.
— В самом начале нужно было перестроиться, научиться делать всё самому. Я около месяца жил один, пока не приехала жена. В принципе — ничего, привыкаешь, узнаёшь город, язык. То же самое было и в прошлом году в Праге, и в этом году тоже. Страны разные, многое отличается, нужно привыкать. Но мне это нравится, сейчас мы с женой можем позволить себе больше, чем в самом начале, попроще стало.
— С языками у вас были проблемы?
— В «Лукко» многие знали английский, в городе тоже с этим всё нормально. В Праге у нас вообще была интернациональная команда, все говорили только по-английски. В «Ак Барсе» по-другому, в Финляндии было проще с языком, вот к этому тоже нужно привыкнуть, заставить себя хоть немножко выучить. Хотя в Казани можно найти людей, знающих английский, это не так сложно.
— Какие русские слова вы знаете, кроме тех, что говорите в раздевалке?
— Подождите, это вы про те, что на видео были записаны после игры с ЦСКА? Он (Сергей Малимонов, — ред.) что, в интернет это выложил?! Вот он даёт! (смеётся). Я не знал, что он это публиковать будет, я даже не знаю, что это слово значит!
— Там «запикали», не переживайте.
— Ну, хоть так. Я знаю короткие слова, не могу предложения составлять. А вот моя жена два раза в неделю ходит на уроки русского вместе с жёнами Ари Мойсанена и Андерса Нильссона. Так что со временем она будет говорить по-русски лучше, чем я, может быть, меня научит.
— А с другими языками как?
— Знаете, я мог как-то объясниться раньше по фински, помнил слова и фразы, но стал быстро всё забывать. А чешский даже не учил, не нужно было.
— Те видео из раздевалок дают понять, что вы крепко сдружились с Мёллером. Фотографии с клюшками тоже интересные.
— Он первый начал! Я приехал на арену, увидел, как он с моей фотографируется, решил тоже такую сделать. Да, мы близко общаемся, сказывается то, что играли раньше. Но он хороший парень, мы здорово проводим время и здесь на арене, и на выезде. В поездке бывает одиноко, поэтому нужно как-то развлекать друг друга, смешить. У нас хорошая дружба, это сильно помогает. Мы вместе едем на арену утром, вместе сидим в самолёте. Когда я только приехал в Казань, он тут тоже был один, без жены, поэтому мы каждый вечер вместе проводили — в магазины ходили, в рестораны. С ним я говорю больше всех в команде, но стараюсь, конечно, вообще со всеми общаться.
«С МИРНОВЫМ ОБЩАЕМСЯ ЧЕРЕЗ КОСТИЦЫНА»
— Вы лучший игрок «Ак Барса» на данный момент, а ведь вас изначально не должно было быть в команде. Контракт подписан в последний момент, начинали вы в четвёртом звене.
— В таких ситуациях надо просто усердно работать, показывать всё, на что способен. Конечно, не хочется играть в четвёртом звене, но в нашей команде столько хороших игроков, такая глубина состава, что четвёртое звено запросто может быть первым. Я знаю, как нужно играть, пытаюсь делать то, что нужно, использовать свои преимущества, и мне очень повезло с партнёрами.
— Ваша тройка собралась только в матче против «Сочи». Ранее на тренировках вы играли вместе с Мирновым и Костицыным?
— Нет, нас выпустили так на большинство, и сразу пошло. С самого начала, как только приехал, я играл с Сергеем Костицыным и Фёдором Малыхиным, мы и на большинство выходили. А к матчу в Сочи Сергей уже играл с Игорем, меня просто добавили к ним. Что-то щелкнуло, и мы заиграли здорово, сразу стали хорошо понимать друг друга.
— А как вы общаетесь? Мирнов ведь вряд ли знает английский.
— Не очень хорошо, поэтому общаемся через Костицына. Но больших проблем с этим нет.
— Вы лучший по игре на точке в команде. За счёт чего удаётся так часто выигрывать вбрасывания? Дело в реакции?
— Я даже не знал об этом. Здесь очень много вещей — внимание, реакция, опыт. Нужно смотреть, где вбрасывание, с какой стороны. Я ведь почти всю жизнь был центральным нападающим, постоянно играл на точке, осозновал важность этого компонента. Чем больше вбрасываний выигрываешь, тем дольше держишь шайбу у себя, а значит, можешь создавать моменты. Сказались годы тренировок, игр, против меня выходили очень хорошие игроки, я смотрел на них, учился.
— Вы часто меняете хват перед вбрасыванием. Играете под правую, а на точке переворачиваете клюшку под левую. Зачем?
— Вообще, мне удобнее, когда я левую руку отвожу назад, хотя играю под правую, не знаю, почему. Это вот как раз зависит оттого, справа или слева вбрасывание, под какую руку играет соперник. Пару лет назад я смотрел матч плей-офф НХЛ, играл, вроде бы, «Нешвилл». И там был центрфорвард, Пол Гостад, он так сделал дважды, и оба раза выиграл шайбу вчистую — назад, между ног. Я подумал, решил попробовать, и это правда работает. Я видел, что Бурмистров тоже пытается так делать, но редко. Я ему сказал, что это хорошая фишка, полезная, надо только клюшку ставить. Вполне возможно, что это даже путает соперника, он начинает думать: «Чего он клюшкой-то крутит», отвлекается. Забавно, что вы спросили, я ведь тоже просто увидел это у кого-то.
— Вы вообще следите за своей статистикой?
— Нет, мне не нравится это. В конце года всегда смотрю, но по ходу сезона это может помешать — некоторые игроки следят, пытаются идти по какому-то графику, начинают давить на себя, создают ненужное напряжение. У меня нет какого-то количества очков, которое я обязательно должен набрать за сезон. Конечно, случайно можно увидеть свою статистику в программках, на табло, но изучать это всё я не буду.
— Год назад вы рассказывали о Патрике Закриссоне, который тоже играет под правую, что он играет на левом фланге, и это необычно. Но ведь Мозякин, Мёллер, Ковальчук, Овечкин спокойно играют слева.
— Я вырос на системе, при которой праворукие нападающие играют справа, леворукие — слева, так в Канаде учат. Даже в «Манчестере» у нас была такая система, но когда я приехал в Россию, я заметил, что здесь может быть и по-другому. У нападающих клюшки направлены в центр, а не к борту, для меня это не очень удобно. Если я справа, мне удобнее и принять шайбу, и сохранить её, держать подальше от соперника.
— Но ведь бросать тяжелее намного.
— Ещё бы! Я понимаю, о чём вы — проще, когда ворота справа. Но мне удобнее так, причём справа и передачи можно точные сделать, потому что крюк направлен в центр, и обыграть кого-то легче. Наверное, это просто моя привычка.
«ПО ПРАГЕ ЕЗДИЛ НА ТРАМВАЕ»
— Можете сравнить Казань, Прагу и Рауму?
— Раума — очень маленький город, там нет общественного траснпорта как такового. Вообще ничего — ни автобусов, ни травмаев. В Праге — огромном городе, шикарная система: трамваи ездят вообще везде, очень легко передвигаться. Я ездил на общественном транспорте весь год, у меня даже машины не было. Ещё в Праге красивая архитектура, там много старых зданий. Казань — тоже большая, но транспорт тут не так хорош, как в Чехии, тяжело было бы на нём передвигаться. Старых зданий здесь меньше, дома другие, но мне всё равно нравится.
- А к вам в пражских трамваях не приставали?
— Если только после игры, когда я ехал в клубном костюме. Мы носили синеватые пиджаки, красные галстуки, на каждый домашний матч нужно было приезжать в костюме, и уезжать с арены тоже.
— Как думаете, это правильно?
— Да. Это выглядит солиднее, профессиональнее, мне очень нравилось. В Америке тоже так, но там ещё и на выезде нужно быть в костюме. Это здорово, мне нравится классический вид.
— И что, вы в этом костюме в трамвай садились?
— Да, причём не только я! Многие так делали.
— В Казани узнают?
— После того футбольного матча мы стояли у автобуса, люди подходили к Бурмистрову, но пару фотографий и со мной сделали (улыбается). Бывает, что замечают, просят фото. Я нормально к этому отношусь, ничего плохого не вижу. Это часть жизни профессионального спортсмена, нужно принимать её как есть.
— Каково было ехать в Россию? Не думали ведь, что здесь был страшный Советский Союз?
— Я немножко нервничал из-за языка, опять же. А насчёт страшого — некоторые так думают, да, но у меня вообще никаких предрассудков не было. Я дома всем рассказываю, что здесь здорово, как и везде, ничего плохого нет. В прошлом году, когда я первый раз летел в Россию, я не знал, чего ожидать. А оказалось всё очень просто, удобно, ничего страшного.
«ЖЕНА БОЛЬШЕ НЕ ИГРАЕТ В ХОККЕЙ»
Джастин и Андреа
— Ваша жена теперь будет жить в Казани?
— Да, она приехала в начале октября вместе со своей мамой, сейчас мы уже только вдвоём.
— У вас есть дети?
— Пока нет, надеюсь, однажды появятся.
— Андреа ведь тоже играет в хоккей?
— Уже нет, пару лет как не играет, но ещё в Финляндии она выступала за женскую команду Раумы.
— Случайно не на хоккее познакомились?
— Нет, мы встретились ещё когда я играл в «Китченерс», она училась в школе при юридическом университете. Как раз недалеко была арена, и мы часто виделись, встречались. Потом как-то всё прекратилось, но через пару лет вы восстановили общение, с тех пор вот вместе.
— Ваш ребёнок тоже будет хоккеистом? Или юристом?
— Андреа училась только в школе при юридическом, по образованию она учитель. Я надеюсь, что мои дети будут играть в хоккей. У нас многие спрашивают об этом, кстати. А что делать, если и мама, и папа играли в хоккей?
— Какую музыку вы слушаете?
— Да любую. Дэнс, рэп, кантри. Но сейчас перед игрой слушаю хип-хоп и рэп. Да, знаю, что это не совсем хоккейная музыка (улыбается).
— Как проводите своё свободное время?
— Сейчас я могу пойти в торговый центр, в ресторан. На базе у нас есть комната с бильярдом, хожу туда. А летом я играю в гольф и бейсбол.